Иконописец Александро-Невского собора Владимир Курилов: Любой художник зависит от соцзаказа

Беседовала Евгения Морозова, фотографии Игоря Буренина, АПН

С Владимиром Куриловым, известным палехским иконописцем и руководителем Палехской иконописной мастерской, мы встретились в Алматы. В нашем городе и в Казахстане он бывает часто. Работает, расписывает храмы. В творческом активе Владимира Константиновича и его команды одиннадцать казахстанских храмов - храм Иоанна Богослова (г. Рудный), Успенский Кафедральный собор (г. Нур-Султан), церковь св. Николая в селе Малотимофеевка Акмолинской области и пять храмов в Алматы: Софийский, св. Матроны, Троицкий нижний в храме Христа Спасителя, храмы Царственных страстотерпцев и св. князя Владимира, Вознесенский Кафедральный собор. 

Владимир Константинович – очень приятный, живой, эмоциональный собеседник. Говорит просто о сложном и понятно о наболевшем. Размышляет. О творчестве, о жизни, о церкви, об искусстве.

- Икона для верующего человека – символ веры, надежды и любви. А через что лежит путь художника в иконописцы? Через художественный талант и воцерковленность? Каким был ваш путь?

- Многоходовый у меня был путь. К тому ж была всегда активная жизненная позиция - октябренок, пионер, комсомолец. Потому я всегда пел, плясал, выпускал стенгазету. С этого и пошло - с интереса к жизни.  Трудовую деятельность начинал, как и многие в советское время, рабочим на заводе. Потом два года в театре проработал: артистом драматическим, а не художником. Первое художественное образование получил под Костромой – художник-ювелир, но ни одного ювелирного изделия не сделал. А вот художником стал, там хорошая подготовка. Потом занимался интерьерами - рестораны, дома культуры, дома пионеров. Монументальная мозаика, витраж, выколотка, роспись. И вот роспись, фреска, мне очень понравилась. 

- Почему вы поехали в Палех? 

Врезка. Палех — всемирно известный центр лаковой миниатюры, имеет глубокую связь с традициями средневековой религиозной живописи. Несколько столетий местные мастера сохраняли и развивали древние технические приемы, знание материалов и стилистических особенностей различных иконописных школ. Палехские иконы отличала особая тонкость письма, использование золота на одеждах святых и в орнаментах. Палешане в России всегда считались лучшими исполнителями больших храмовых икон, а в 19-м веке и стенных росписей. Имели славу больших знатоков древних или редких иконографических изводов. Шкатулки в Палехе стали писать после революции. Лаковая миниатюра появилась как способ сохранить традиционную технику. Благодаря ей художники получили возможность применить свое мастерство в новых реалиях и смогли зарабатывать на жизнь привычным делом. 

- Первая причина – это, конечно, фреска, палешане в монументальной росписи необыкновенно хороши. Вторая – иконы. Я с 1975-го года загорелся иконой. Не просто собирать их стал, а писать. Этому я не учился где-то, а сам, через руки, это очень важно и хорошо. Но я понял, что надо учиться. А куда ехать учиться? Только в Палех. Это в последнее столетие Палех ассоциируется со шкатулками и расписанными миниатюрами. А много веков назад основным промыслом мастеров Палеха была иконопись. И свой язык иконописный, стилистику они сохранили. Когда стали палешане писать шкатулки, это после революции произошло, то говорили: «сказки-пляски, а будто святые пляшут». Они и технологию, приемы сохранили – яичная темпера, золото сусальное, олифа. Стилистический язык в Палехе сохранился полностью. Когда в 1988-м году на 1000-летие Крещения Руси официально разрешили писать иконы и открылись храмы, мы уже были готовы.

- Готовы расписывать храмы и писать иконы?..

- Конечно! Сейчас же все пишут иконы: все, кому не лень. И все расписывают храмы. Думают - воцерквляйся и пиши! Но нет, этого мало. Нужна школа, а она мало у кого есть. Школа – это главное. У нас она уже была. Нам не надо было учиться расписывать золотом, мы этими приемами владели. Языком иконы тоже владеем. 

Художник, любой, зависит от соцзаказа. Социальный заказ – это то, что требует общество, то, что требует рынок. Сейчас соцзаказ на храмовое, церковное искусство. Тот же Палех сейчас спасает только церковь. Потому что шкатулки не так востребованы… Хотя тоже большое искусство. 

По большому счету, нет такого понятия – шкатулка, лаковая миниатюра, икона. Есть понятие – палехская школа. Это очень высокое понятие. В России беда: там национальное искусство, я не говорю народное, народное - это ложки-поварешки, лапти, это Хохлома. Я говорю про высокое национальное искусство. Ему в России не уделяют внимания и специально не развивают.  Потому что национальное искусство не поддается регулированию и не поддается пропаганде… Все просто: зачем поддерживать художника национального искусства, зачем? Он же не влияет на массы… Телевидение, кино – вот что влияет. Ленин что сказал? «Из всех искусств для нас важнейшим…» А электорату что надо? Он же не палехскую шкатулку идет покупать, он не на выставку искусства пойдет. Он смотрит Первый канал, сериалы, Дом-2. Он пойдет туда, где голая задница, извините.

- Иконы и роспись храмов – это однозначно искусство не для всех. К тому же оно строго регламентируется традициями и канонами. Знают ли вас как профессионала-художника в профессиональном мире? Проводятся ли выставки работ иконописцев?

- Я член Союза художников, а там надо выставляться. Первая персональная выставка была в Москве, на 50 лет. Было много СМИ: газеты, радио, телевидение - 8 каналов, интервью брали наперебой. 45 минут эфира на радио дали. Все на ура!.. И я делал выставку через 5 лет, в этой же галерее, на Кутузовском напротив Дома правительства – и все, тишина. Сейчас никто не придёт на выставку. Ориентиры сменились. 

На свое 60-летие я в Москву с выставкой уже не поехал. Сделал большую выставку в Государственном музее палехского искусства в Палехе. У нас построили большой Музей иконы (Государственный музей палехского искусства – прим. ред.). Но на выставке икон было мало, две витрины всего. В основном, были эскизы и фото храмов – роспись. За 15 лет мы много храмов расписали. Очень большой интерес был к выставке. Музей попросил, чтобы она целый год была. В таких выставках мы с радостью участвуем.

Врезка. К 60-летию художника в Экспозиционно-выставочном центре Государственного музея палехского искусства была организована выставка «Монументальный Палех – 21 век. Иконописная мастерская В. К. Курилова».  Выставка подвела промежуточный итог почти пятнадцатилетней истории одной из ведущих иконописных мастерских Палеха. Иконописная мастерская В. К. Курилова – это творческое объединение опытных мастеров иконописи и молодых талантливых художников. Созданные мастерской работы отмечены глубоким знанием палехской школы иконописи и русской православной художественной традиции. 

- Мои художники из бригады постоянно участвуют в выставках. По линии Союза художников: я его членом стал в 50 лет. И то не хотел – «без меня меня женили». Я и в партию не вступал, и сюда не хотел, но пришлось. Сейчас в Союзе художников все кому не лень, а на выставках - тем более. Выставок проходит масса – региональных, всероссийских, международных. Возьмут что угодно, только принеси. Сейчас с этим просто – и денег не надо, и спонсоры появятся тут же. Тем более если ты талантливый художник, тем более, если это иконы. Это же дело святое, это ж не черный квадрат Малевича выставляешь, чушь какую-то…

- Возможно, надо менять формат выставок?

- Да-да, я когда последнюю свою выставку делал, сразу задумал, что она должна быть передвижной. Экспозиция составлена так, что нет стекла, нет ничего тяжелого и объемного – вся выставка убирается в две коробки. Ее можно в любом помещении сделать – технологии позволяют. Было бы желание. Но его сейчас нет, не хочу энергию тратить на выставки. Мне через два года будет 65 – и если буду делать выставку, то в Кинешме, на своей родине. Очень хочется, пока живы земляки, показать им свои работы. Они, наверное, и не знают, что у них земляк уже 11 храмов расписал в Казахстане и столько же в России.

- Я думала, что иконописец – редкая профессия, и это искусство в наш компьютерный век понемногу угасает. Но сейчас понимаю, что оказывается, это не так…

- Да нет же, не так! Толпами молодые люди идут! Сейчас во всех художественных учебных заведениях России есть отделения иконописи или стенной росписи. Во всех ведущих заведениях в Москве есть иконопись и фреска - в Суриковском, и в Мухинском, и у Глазунова, и у Андрияки. Ко мне сейчас просятся в бригаду выпускники Академии питерской, закончили историко-церковный, отделение живопись. Везде готовят таких специалистов. Потому что на это есть заказ. Меня приглашали в Академию Глазунова на защиту дипломов, в комиссию. Так первое, что я там увидел - это объявление в вестибюле: «кто хочет принять участие летом в росписи храмов, обращайтесь туда-то...». То есть, очень востребовано. Все кому не лень пишут иконы, все расписывают храмы – все! Умеют – не умеют, неважно…

- А насколько иконопись и роспись храмов консервативный вид искусства?

- Аааа! Это еще Горький сказал: как так могло получиться, что из этого консервативного вида искусства получилось такое чудо как палехская шкатулка.

Когда я преподавал икону (основы иконописи – прим. автора) в Палехском художественном училище, был у меня такой период, я на первом уроке цитировал произведение Лескова «Запечатленный ангел». В произведении описан труд иконописца. А эпиграфом стоит: «Канон — это закон для иконописца. Но исполняет его свободный художник».
Да, этот вид искусства консервативен… Если ты его не знаешь! А знание канона, знание службы, знание Писания, знание Ветхого и Нового завета, когда ты в теме, когда ты в материале глубоко, когда ты знаешь творчество Рублева, Дионисия, разбираешься в школах – это трудно, но это надо -  ты можешь творить. Только тогда, когда ты себе ставишь творческую задачу – ты можешь творить. Конечно, если у тебя другая задача, если ты поставил себе задачу заработать побольше денег, то все просто - в интернете нашел подходящую картинку, скачал, перевел на стенку, раскрасил. Там творчества нет, там зарабатывание денег. А если у тебя нет знания канонов, что ты можешь изобразить? Ты не понимаешь элементарных вещей – можешь святого написать в профиль, а этого делать нельзя. Ты можешь хитон у мученика делать зеленым, хотя там должен преобладать красный цвет… Это и есть канонические вещи, которые иконописец должен знать. Большинство так называемых «иконописцев» их не знают. Да тот же красный цвет хитона – он же может быть красный холодный, теплый, красный яркий. Вот где творчество! Как все виды искусства – если ты человек творческий, то у тебя широкая гамма раскрытия образа своего Я. Тот же Рублев не стал бы великим, если бы он не сломал сложившуюся до него в византийской и греческой иконографии композицию Троицы. Он ее сломал и сделал по-своему. И теперь все ее рисуют так – канонически, как у Рублева. Но это он сделал, сломав предыдущий канон. 

Врезка: Новизна иконы в первую очередь в том, что Рублев сосредоточил внимание именно на трех Ангелах. До него изображали в основном «гостеприимство Авраама» – сюжет 18-й главы книги Бытия, когда к Аврааму в дом пришли три Ангела. «Он возвел очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него. Увидев, он побежал навстречу им от входа в шатер и поклонился до земли…» (Книга Бытие 18:2). Исходя из повествования этой главы, становится ясно, что Аврааму явился сам Бог. Хотя нет единства ни среди святых отцов, ни среди иконописцев в толковании этого сюжета. Кто-то утверждал, что перед Авраамом тогда явилась Святая Троица. И иконописцы изображали трех Ангелов в одинаковых одеждах, указывая на их единство и равенство друг другу. Другие богословы говорили о явлении Бога в сопровождении двух ангелов. Тогда одного из них изображали в одеждах Христа. Андрей Рублев, устраняя бытовые детали сюжета – Сарру и Авраама, слугу, который закалывает тельца, то есть все, что писали иконописцы до него, - вводит нас в непосредственное созерцание тайны самой Троицы. Образ Троицы – все три Ангела - написаны практически с одинаковыми ликами. Но перед нами не иллюстрация Бога. На этой иконе, как в богословском трактате, раскрывается то, что святые отцы называли «Троица во Единице» - один Бог в трех Лицах или Ипостасях. В образе также отражен и литургический аспект. Силуэты двух Ангелов, сидящих по бокам, образуют собой чашу. И на престоле посередине стоит чаша – символ Евхаристии, Жертвы Христа.

- Кстати, о канонах. Бывая в разных храмах, католических и православных, я обратила внимание, что святые в православных храмах, как правило, смотрят на прихожан очень строго, взыскательно или же смиренно, и тогда в их глазах проглядывает вся мировая скорбь. А католические святые - почти земные, живые, из плоти и крови, это, скорее, портретная живопись или даже чуть ли не бытовая картинка. Почему такая разница в изображении?

- Все просто. Когда христианство разделилось на католиков и православных, православная вера осталась верна мировым канонам. А условный язык иконы очень сложный, он вырабатывался веками. Потому по-настоящему писать икону очень сложно. Я сам не все понимаю. А там было просто. Когда первые апостолы (это не притча, это было на самом деле) увидели первое изображение Спасителя, а это была как фотография, кто-то из апостолов сказал: «а так нельзя писать, человек придет в храм и не поверит, что царствие божие как на земле». И тогда стал вырабатываться свой язык иконописный. Мы ж привыкли: на картине перспектива к горизонту. А на иконе - обратная перспектива, там все сломано. На иконе, наоборот, предмет, удаляющийся от нас, расширяется (пример: стол и подставки у ангелов в иконе А. Рублева «Троица» - прим. ред.). Там нет объема, там все в одной плоскости. Это такой условно декоративный язык - очень сложный язык, но очень выразительный. Чем он ценен – он позволяет выразить, сделать ладно образ.  Вот так и добивается иконописец изображения духовности мира. 

Когда я преподавал, все мои студенты были подготовленные, они писали шкатулки. Я им говорил: «Ты на шкатулке пишешь сказку, у тебя там должна быть сказка. А здесь ты должен писать космос. Вот когда ты пишешь горки – ты представляй лунный пейзаж, марсианский.. А когда ты пишешь лицо – ты не лицо пишешь, ты пишешь ЛИК.  Вот тогда космос в глазах появится. И тогда ты скажешь – я вижу лики»... Выработались каноны – в храме на иконе лик не должен выражать никаких чувств. Ангелы – они ж бесплодны, а многие этого не знают… 

 В католичестве как в академическом письме – там смех, улыбка, грусть, печаль. Европейская культура шла от греческих, римских художников – это прославление анатомии, красоты человеческого тела.  Естественно, что и католическая церковь пошла по этому пути. И хронологически это прослеживается. Хотя ранние века, еще до Микеладжело, у них фрески с православными похожи, это романский стиль. А вот эпоха Возрождения – там уже иначе. А у нас до конца 17-го века, когда Петр I открыл окно в Европу и понаехало западное искусство, нельзя было академически писать. Во-первых, теней не должно быть на иконе и в храме. Какие тени?.. Там свет Божий льется со всех сторон. И других нюансов много, которые надо было учитывать. А в конце 17-го, в 18м, в 19м – там уже все иначе. В Питере в Исаакии (Исаакиевский собор – прим. авт.) – масляная академическая живопись. Вот и все.

Но иконы и храмы писать нельзя в этом стиле. Нельзя, и все! Это картина Божьего мира. Я уже не говорю про рай, который «как на земле» – вот как такое может быть? Не может. Но никто об этом не думает из молодых иконописцев, не задумывается. Проще написать икону в академическом стиле, это может любой, закончивший художественное училище и владеющий техникой, знающий в тоне, в цвете - он напишет, и тем более скопирует. А в православной иконе - тут уже надо не только знать, но и уметь, владеть техническими приемами. Это еще сложней. 

Тот же Васнецов в конце жизни, он много храмов, икон написал, он говорит – «Как я был далек от настоящей русской иконы, я только сейчас понял. И, наверное, мне так и надо было писать сказки». Он понял, что не туда шёл. 

- Насколько это возможно – копировать стили известных иконописцев. И насколько востребовано?

- О, этого много. Почитайте объявления, некоторые «художники» так прямо и пишут: «роспись храмов в рублевском стиле». Ребята, да вы даже не скопируете его. Даже не скопируете! У вас красок таких нет, минералов таких нет сейчас, вы техникой не владеете. Золотом не умеете ни творить, ни класть, а самому такое создать – это тяжело, это невозможно.

Я смотрю на иконы Дионисия и на Рублева, поражаюсь: как они в 15-16 веке такие шедевры создавали? У них же не было информации такой, как у меня сейчас…

Но! Во-первых, они были монахи, и, скорей всего, такой талант - это сверху. 

Во-вторых, мы сейчас живем в другом мире. Мы духовно до них не дойдем, до их высоты, до их чистоты, до их подходов к искусству… 

Я стараюсь писать в палехском стиле и в тех стилях, которым меня учили и которыми я владею - ярославская, строгановская, новгородская школа. Но я никогда не возьмусь писать под Рублева. И всем говорю: «Вы шарахайтесь от таких «художников», не вздумайте с ними связываться, они в лучшем случае сделают пародию на оригинал», - говорю я батюшкам, заказчикам. 

А потом – зачем? Для художника ценно писать в то время, когда он живет. Мне было б приятно, если через 100-200 лет сказали бы – да, этот храм написан в 21 веке, а не пародия на 15 век. 

И еще – я не буду хвастаться, но мы стараемся каждый храм делать неповторимым. В технике, в стиле, в цвете. 

Многие забывают, что первая задача росписи в храме – живопись должна быть неразрывно связана с архитектурой.  Но есть мастерские – они кааак выбрали одно, так и погнали! Храм стоит с колоннами, портики - неоклассика, там можно писать академию, а они там пишут древнерусский стиль. Вот в цвете – это все уже вторично. А первое, повторюсь, – это связь архитектуры с живописью. Вот у нас мУка была с Вознесенским собором в Алматы. Это неорусский стиль, и это модерн, и писать его в древнерусском палехском стиле нельзя…. А модерн в русском церковном зодчестве не состоялся, не успел, революция наступила. Он только-только начался, только-только, два-три храма есть, и все… 

- Часто ли заказчик, церковь, был недоволен вашей работой. Приходилось ли вам переделывать свою работу? Или чужую?

- Не было такого. Есть, конечно, недовольные – но это вкусовщина, как я называю. Есть люди, которые разбираются в иконе, в искусстве, но они любят вологодское письмо, ну вот любят его!.. И сделаешь такому заказчику палех или строгановский стиль, а строгановский стиль – это Фаберже в иконе, это самый высокий стиль, самые высокие мастера. Вот сделаешь ему такое –он не поймет, ему надо вологодское, и это вкусовщина. И много глашенных ходят в храмы. Они не видят композиционного строя, стилистических находок, они зацепятся взглядом за какую-нибудь ерунду, за мелочь и недовольны. Я на это внимания не обращаю. Но, если честно, я каждым своим храмом недоволен. Вот закончил – и уже недоволен...

 - Сколько уходит времени на роспись храма? 

- Васнецов в Киеве 10 лет расписывал. Храм Христа Спасителя 37 лет расписывали. Это для нас мечта, мы работаем очень быстро. Вот сейчас мы в Алматы расписываем шестой храм – Александра Невского. А до этого были храмы Софийский, Матроны, часовня Саровского, Ключи подворье, храм равноапостольного Владимира в Баганашиле, Вознесенский храм, Троицкий нижний храм на Саина – там мы модерн начали нащупывать...  

Костяк нашей бригады десять человек. В Нур-Султане тридцать человек расписывали и работали полгода. Это не быстро, это сверхбыстро. Успенский храм в Нур-Султане - 6000 кв. метров, это больше чем Вознесенский собор на 2000 кв. м. Я когда приехал, говорю – год минимум на роспись! А Владыка Александр мне говорит: Владимир Константинович, полгода, к Пасхе. Шесть тысяч квадратных метров за полгода!.. Я Владыке говорю – ни одна бригада в России не возьмется. Он – «надо». На Пасху была служба. Мы успели. 

Но так нельзя, я сразу скажу. Искусство не требует суеты. А с нас требуют. Быстро. Быстро. Быстро. И есть другие вещи, несовместимые с искусством. Расписываешь храм, а параллельно идет строительство, холод, двери открыты, шум, стук. Как писать? Леса трясутся, меньше 10 градусов в храме, рука к стене примерзает. Бывает, плюс пять в храме, а высота его – 44 метра внутри, бывает, и до 70 м. Мы работаем с 8:00 до 20:00 каждый день, кроме воскресения. Постойте 10-12 часов на лесах, которые шатаются на высоте 40 метров. И не просто стоять надо, а рисовать, писать тонкие ровные линии, и чтобы они на место легли. Это не валиком махать. Храмовое искусство – очень тяжелый труд, который мало кто ценит.

- А есть у вас мечты?

Я знаю, что идеальных заказов нет. Но хотелось бы к идеалу приблизиться. Хотелось бы хоть один храм расписать, как я хочу. И на тех условиях, на которых я хочу. Леса такими должны быть, как я хочу, а не какими мне сделали. И писать не быстро-быстро, а как пишется.  

Еще я хочу сделать книгу о своих работах. Не фотоальбом, а именно книгу. Чтобы фотографии храмов, которые я расписывал, сопровождались текстами, чтобы во вступлении – искусствоведческая статья. И чтобы тексты описывали не только то, что получилось, но и то, что не получилось. И чтобы процесс был описан – с какими трудностями пришлось столкнуться при реализации проекта.