Аружан Саин: «Родные родители – это лучшее, что может быть у ребенка»

Если у ребенка нет родителей, нет взрослых, которым он может доверять и которые верят в него, такой маленький человечек будет отставать в развитии, не сможет раскрыть и реализовать свои способности. Всю его жизнь определит это сиротство, уверена Уполномоченный по правам ребенка при президенте Аружан Саин. Будет ли такой ребенок успешным? Не исключено. Но будет ли он счастлив сам, и сможет ли дарить счастье другим людям?

- Не важно, как ребенок стал сиротой: погибли ли его вполне благополучные родители, или от ребенка отказалась его родная мать, или родителей лишили родительских прав, потому что те ведут асоциальный образ жизни. Но мы опираемся на принцип, что ребенок не должен жить вне любящей и заботливой семьи. Пусть даже приемной, - рассказывает Аружан. - Мы убедились, что какие бы благоприятные впечатления не оставлял детский дом, жизнь там не позволяет ребенку гармонично развиваться, социализироваться и постигать уклад взрослой жизни. Какими бы хорошими не оказались педагоги, ребенок не живет семейной жизнью, не знает о радостях и тяготах домашних хлопот, о заботе, внимании. О многих вещах, которые в нормальной семье формируются и присутствуют сами собой.

Мы также исходим из того, что человек должен хотя бы до своего совершеннолетия перенимать и семейный уклад, и принцип взаимоотношений между матерью и ребенком, между отцом и ребенком, между мужчиной и женщиной, между братьями и сестрами.

Педагоги и социо-психологи, которые глубоко изучают тему сиротства, давно доказали и обосновали, что ребенок, который получает воспитание вне семьи, приобретает целый комплекс проблем, которые неизбежно отражаются на всей его последующей жизни. И даже став взрослым, он не может избавиться от этого бремени. Сиротство продолжает влиять на мировоззрение, принятие решений, взаимоотношения с окружающими и собственными детьми.

- Наш народ…, да, наверное, и любой народ на земле всегда жил по принципу, что чужих детей не бывает, - рассуждает Аружан. – И, если погибали родители, другие близкие взрослые заменяли им родителей, проявляли заботу, содержали, брались их воспитывать, помогали взрослеть, постигать жизнь и ремесла. Одно из основных и ценнейших прав ребенка – это расти и воспитываться в семье. И если по какой-то причине ребенок лишился жизни в семье, государство должно обеспечить это его право иным способом. Например, возможностью жить в приемной или патронатной семье.

- Когда в 2006 году мы начинали наш проект «Казахстан без сирот», в государственных детских домах проживало 19 800 детей, - вспоминает Аружан. Для нее же самой история взаимоотношений с детьми из детских домов началась в 1993-м. В студенчестве она была вожатой в детском лагере. И воспитанники алматинского детского дома №1 все лето проводили там на природе. 

- Мы к ним, конечно же, привязывались, навещали их в течение года, общались. Следующим летом эти же ребята снова жили весь сезон в детском лагере. Я была уже хорошо знакома с ними, знала их характеры, чем они увлекаются, что умеют, - вспоминает она. - И уже тогда мы стали задумываться о такой диспропорции. В Казахстане тысячи взрослых, обеспеченных и положительных людей, которые, условно говоря, стоят в очереди, чтобы усыновить ребенка, а число сирот никак не иссякнет! 

По нашим данным в стране уже более 20 процентов супружеских пар – пятая часть! - не могут иметь собственных детей. И есть люди, которые чисто по-человечески хотели бы дать кому-то из сирот тепло семейного очага, даже если у них есть свои дети. Они-то как раз понимают, насколько важно ребенку жить в семье. И готовы помочь. И таких людей очень много! Но в то же время тысячи наших сирот так и не были переданы в добропорядочные семьи. 

Мы стали вникать в законы, чтобы понять, где возведены эти барьеры. Наблюдали за процессом, когда человек собрал все необходимые справки, подтвердил свое психическое здоровье, имеет приемлемые жилищные условия и доход… И, тем не менее, ему сообщили, что детей, подлежащих усыновлению, в детском доме нет! При том, что в детском доме воспитывалось примерно 250 детей! 

ПРОБЛЕМА ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ

Мы пытались понять, как работает эта система. И на первых же шагах обнаружили, что она чрезвычайно закрыта, практически герметичная! Никто на тот момент не смог бы нам точно назвать количество детей в детских домах и сколько из них могут подлежать усыновлению. Очень сложно было определиться со статусом некоторых детей. Например, прежде навещавшая ребенка мать, пропала без вести. А детский дом не обращается в полицию и не сообщает об этом. Либо в полиции розыскное дело могло лежать годами без движения. А это лишает ребенка статуса полного сироты, что препятствовало усыновлению. 

Бывало, мать рожала детей в разных городах. Вопросом, кто их отец, можно не задаваться - она сама не ответит. В разное время детей определили в разные детские дома. Порой эти дети даже не были знакомы. Но по действующему тогда закону единоутробных детей нельзя было усыновить в разные семьи. 

Не учитывали тогдашние законы целого вороха и других нюансов. Но самое главное, не было единой системы учета всех детей, воспитывающихся без родителей. В каждом детском доме, региональном отделе образования, медучреждениях данные этих детей вносили шариковой ручкой в журнал – даже в то время, когда мир уже опутали информационные сети. 

ОКНО ВОЗМОЖНОСТЕЙ

Первый раз вышли с предложением в парламент в 2009-10 годах - о законодательном обеспечении прозрачности учета детей ОБПР (оставшихся без попечения родителей), чтобы облегчить детям и приемным родителям дорогу друг к другу. И это оказалось очень тяжело. Парламент нас не особо стремился услышать. Но тогда же меня пригласили на расширенную встречу с Нурсултаном Назарбаевым, которую он проводил по случаю 8 Марта. Я поинтересовалась, могу ли я попросить его содействия по ряду вопросов, которые мы никак не можем решить. Мне нужно было рассказать ему, с какими сложностями мы сталкиваемся, когда нам нужно обеспечить лечением наших деток за рубежом; собиралась ему рассказать о необходимости развития неонатальной хирургии, которая помогает исправить порог сердца у новорожденных; и о нашей инициативе «Казахстан без сирот». Проблем, конечно, было больше. Но на уровень главы государства я посчитала возможным вынести именно эти. 

Нам тогда очень повезло. Заместитель руководителя Администрации президента Маулен Сагатханович Ашимбаев выслушал меня, и согласился, что эти вопросы следует озвучить. И я очень благодарна президенту, поскольку он уделил внимание этим вопросам и дал ряд поручений. Это положило начало развитию младенческой кардиохирургии. Теперь всех детей с этими проблемами оперируют у нас в стране. С того же времени государство стало изыскивать возможности оперировать детишек за рубежом, когда такие операции у нас не делают. И тогда же стали появляться подвижки по законам, которые регулируют положение сирот. Правда, тогда нам удалось реализовать далеко не всё. Несмотря на то, что сам закон приняли, депутаты не откликнулись на нашу главную просьбу – о создании единого государственного и прозрачного электронного банка данных сирот и детей ОБПР.

Мы выступали за создание такой базы и актуального ведения ее по каждому ребенку: сведения о родителях, их статусе – в розыске или найдены, пропали без вести, умерли, лишены родительских прав, находятся в местах лишении свободы, дееспособны или нет… чтобы был определен статус ребенка. Если есть сроки определения статуса, то они должны соблюдаться. Если у ребенка есть имущество или он может унаследовать имущество или его долю, то это тоже должно быть отражено, чтобы сделать невозможным соблазн лишить ребенка этого имущества. Ведь у многих осиротевших детей было право унаследовать долю в доме или целую квартиру. Только это имущество каким-то образом исчезло! 

Попадая в детский дом в младенчестве, ребенок не может знать ни о каких правах собственности. Но все детдомовцы у нас поголовно почему-то оказывались без какого бы то ни было имущества! Почему? Потому что в государственной системе есть пробел, который допускает попирание законных прав этих детей. А если говорить открыто и не завуалированно, этих детей просто лишают имущества в пользу неких нечистоплотных лиц. 

Мы боролись за права детей, у которых, говоря простым языком, «отжали» их дома. И в то время это был ужас! Круговая порука, подмена понятий, выгодная интерпретация и трактовка законов. Сегодня с такими проблемами мы сталкиваемся всё реже. А если и сталкиваемся, то у нас гораздо выше шансы отстоять права ребенка, потому что в 2012 году, при участии тогдашнего генпрокурора Асхата Даулбаева, был создан Департамент по делам несовершеннолетних. Вместе с сотрудниками этого департамента мы разбирались в специфике этого непростого вопроса. И уже в 2013-14 годах выявили тысячи нарушений прав детей, в том числе в части их законных прав на имущество. До сих пор вследствие халатности или прямых нарушений со стороны чиновников часть детей не получают положенных им от государства пособий, например, по утрате кормильца. Закон же обратной силы не имеет. И если ребенку вовремя не оформить это пособие, то государство не будет возвращать денег, ранее не начисленных, даже если по закону их следовало начислять. 

КАК СОЗДАВЛИ ЭЛЕКСТРОННУЮ БАЗУ ДЕТЕЙ-СИРОТ 

Несмотря на законодательные подвижки, фонд «Казахстан без сирот» продолжал работать с парламентом, чтобы законодательно закрепить понятие государственного банка детей ОБПР. Тогда же ребята из Караганды бесплатно разработали нам сайт Усыновите.kz, негосударственный портал, где в соответствии с заключенным меморандумом с Комитетом по охране прав детей публиковали информацию неконфиденциального характера о детях. Во всем мире, в том числе в России, Белоруссии, Украине уже были такие открытые информационные банки кратких анкет детей: фото, имя, возраст, наклонности и интересы, темперамент. И контакты региональных органов опеки. Во всем мире это работает и нацелено на то, чтобы ребенок мог обрести семью. 

Казахстан отставал в этом вопросе, даже невзирая на то, что тем самым попиралось право ребенка на жизнь в семье! Наша же деятельность была направлена на то, чтобы система приобрела прозрачность и отвечала интересам маленьких казахстанцев, оставшихся без родительского попечения. 

Я встречалась с каждым министром образования, начиная с Жумагулова. И каждому из них была вынуждена рассказывать, что в ведении Минобразования и науки есть Комитет по охране прав детей. И, тем не менее, в этом министерстве не смогут точно сказать, сколько у них детей сирот и ОБПР и в каком регионе. И чтобы получить эту информацию, им придется обзвонить все регионы и запросить данные. И там закипит работа по сбору и уточнению этих данных. И это - в век информатизации и цифровизации! Но даже если эту работу выполнят достаточно оперативно и безошибочно, на это потребуется немало времени, потому что база – это не просто список. Она подразумевает наличие данных о правовом статусе каждого ребенка, наличии или отсутствии у него имущества, в какой стадии находится, например, процесс по возврату или восстановлению имущества. 

Если в такой базе, условно говоря, поле «имущество» окрашено красным, значит на это нужно обратить внимание. Значит, возможно там идут тяжбы по возврату или оформлению документов. Но при наличии такой базы не нужно делать запросы и ждать на них ответы. Все будет отражать актуальную информацию, изменения статуса и т.д. 

Либо, на момент занесения в базу у ребенка было имущество. Но вдруг поле загорелось красным! Вы должны тут же выяснять, в чем дело и бить тревогу, привлекать прокуратуру – чтобы не допустить неправовых манипуляций с имуществом этих детей.

В Минобразования удалось найти понимание и содействие со стороны председателя Комитета по охране прав детей Раисы Петровны Шер. Но позже на ее место пришел другой человек, и долгое время не было никаких подвижек несмотря на то, что нашлись и бизнесмены, готовые заплатить за разработку, и IT-компании, которые намеревались сделать это бесплатно! 

И мы были вынуждены вновь инициировать слушания в парламентских группах по вопросу создания государственного банка данных. А на этих заседаниях нас обвиняли в том, что мы пытаемся подменить функции государственных органов, чтобы сделать на этом бизнес! Честно говоря, мне сложно понять, как они себе представляли, что мы сможем продать информацию, которую сами же помещаем в открытый доступ. Но, кроме того, тем самым они сами того не желая, подтвердили, что при наличии информации о детях можно делать бизнес, пока эта информация закрыта! 

Потребовалось еще немало времени, сил и привлечения Администрации президента, пока в Минобразовании, наконец, признали, что такие базы необходимы. И выразили намерение сделать их самостоятельно. 

Мы все-таки продавили изменения и дополнение в закон! Помог Маулен Ашимбаев, в то время он был депутатом Мажилиса и возглавлял Комитет по международным делам, обороне и безопасности. В Кодексе о браке и семье наконец появился раздел о Республиканском банке данных детей-сирот, детей, оставшихся без попечения родителей, и лиц, желающих принять детей на воспитание в свои семьи. 

В апреле 2016 года эти изменения вступили силу. И госорган приступил к созданию этого банка данных, потратив, насколько нам известно, около 270 миллионов тенге. Рано или поздно банк заработал. И нам известно, что сегодня в детских домах проживает 3614 детей (на конец 2020 года). Против 19 800 на начало периода – это значительное снижение, которого удалось добиться благодаря взаимодействию гражданского общества, НПО, сообществ приёмных родителей. 

Помимо того, чтобы отрегулировать государственную систему, эта работа был направлена на то, чтобы детей без родителей было как можно меньше, чтобы они не попадали в детский дом.

В заключение Аружан Саин говорит:

- Я очень надеюсь, что наша страна выйдет на такой социально-экономический уровень, когда процент отказов от детей станет минимальным. Что меры поддержки для сохранения биологической семьи со стороны социальных служб также будут действенны. То есть, чтобы при возникновении трудностей, проблем, утраты или ухода из семьи одного из родителей оставшийся родитель не думал отдавать своих детей или одного ребенка в пансионаты, интернаты, патронатные семьи. За редчайшим исключением родные родители – это лучшее, что может быть у ребенка. Я верю, что мы сможем прийти к тому времени, что оставшийся без попечения родителей ребенок не будет попадать в детский дом. А попадет, например, в SOS-деревню, где его встретят постоянные опытные и ответственные взрослые, которые способны находить общий язык, становиться наставниками, вовлекать в какие-то общественные процессы. И у ребенка на тот самый сложный период будут люди, которые способны его понять, обнять, не позволят ему упасть, дадут заботу и тепло.