Индия без Тадж-Махала – все равно, что Франция без Эйфелевой башни, или Америка без статуи Свободы. Эту банальную сентенцию высказывали все, кто только брался писать о «восьмом чуде света». Но ставить на одну плоскость железяку, к которой долго и мучительно привыкали и, наконец привыкли парижане, или туповатого колосса, которому так и не нашлось места в Европе и над которым потешаются все, кроме самих американцев – это слишком большой почет для них и слишком унизительное сравнение для Тадж-Махала.
Тот, кто этого не понимает – тот это чувствует неосознанно. Вовсе не случайно Агра, неофициальная столица Великих Моголов, стала одним из центров изысканного паломничества. Именно паломничества и именно в Тадж – из всего обилия местных достопримечательностей, коими столь богат этот удивительный город на Джамне, людей влечет сюда только одно. И едут они, в своей значительной части, не просто взглянуть на важный туристический объект и сделать равнодушное фото на очередном фоне. Едут проникнуться. Проникнуться зримым чудом, позволяющем всем и каждому оценить человеческий потенциал.
Томления у подножия
…Признаться, я всегда настороженно отношусь к тому, вокруг чего вьется толпа и бьются волны повышенной ажитации. Потому и сюда, в Агру, первый раз ехал с некоторым сомнением – а вдруг на деле все это лишь мыльный пузырь, вдруг все эти восторги – лишь аппетитные наживки для отсоса денег с туристов?
Тадж-Махал рассеял все мои опасения сходу, только представ пред взором.
Тогда, в первый приезд, я провел рядом с ним целый день. Несколько часов просто просидел в тени пальмы, на жестком газоне напротив, в счастливом созерцании. Остро наслаждался волшебством видения, вяло вылавливал из памяти нюансы из его истории, а больше упивался таким женственным обаянием его совершенных линий и одухотворенной чистоты оттенков света.
Не меньше десятка раз обошел вокруг. Отдалялся и приближался. Открывая все новые ракурсы и точки восприятия.
Любовался колористическими переменами в удлинявшихся лучах катящегося по небосклону солнца: от ослепительно белого, такого, от которого зашкаливал экспонометр, до остро очерченных черных граней на фоне закатного неба.
Дошло до того, что в какой-то момент я вообще перестал замечать окружающих, полностью абстрагировался от толпы, а толпа, никуда не девшись, вдруг растворились в воздухе, и мы оказались с ним один на один.
Точнее – с ней. Потому что что Тадж-Махал – вызывающий объект чисто женского рода. Порождение земной любви в ее небесном продолжении. И все в его (ее) облике настолько пропитано пламенной и страстной женственностью, что как-то и не воспоминается утилитарная суть строения. Это – гробница?! Да. Бросьте вы!
Любовь, воплощенная в камень
Тадж-Махал – это любовь, воплощенная в камне. Высоко освященная и богоположенная. Укор всем тем, кто не верит в вечность чувства, кто сомневается в возможности бесконечного обожания одного предмета одним переменчивым сердцем. Впрочем, можно много кидаться красивыми фразами, но лучше еще раз вспомнить историю.
Арджуманд Бану Бегам, прозванная еще при дворе хана Джахангира Мумтаз Махал («Избранница дворца»), или, если по-персидски – Тадж-и Махал («Венец дворца»), стала женой принца Хуррама (будущего Шах Джахана), когда ей едва минуло девятнадцать лет. Красавица-персиянка, к тому же обаятельная, умная, гуманная, тонко чувствующая – Мумтаз Махал, хотя и не являлась первой женой царевича, но моментально стала главной и... единственной!
Привязанность и степень доверия к ней со стороны супруга вскоре стало столь сильными, что будущий правитель не ступал и шага, не посоветовавшись со своим Венцом. Дошло до того, что новоиспеченный падишах даже свою государственную печать хранил только у своей любимой жены.
Правда, совместное их царствование оказалось очень недолгим, всего какой-то год минул с восшествия Шах Джахана на великомогольский престол, как судьба (вот уж злодейка!) лишила его всех стимулов царствовать. Время, отпущенное Мумтаз Махал на то, чтобы служить украшением дворца, а заодно и окружающего беспокойного мира, иссякло. И одна из самых блистательных женщин истории вдруг покинула земные сферы, на тридцать седьмом году жизни, при очередных родах.
Но ушла она все же не просто так, а, как и подобает выдающейся женщине, взяв напоследок у мужа обещание – выстроить памятник, который был бы достоин вечного воплощения их любви.
Вся дальнейшая жизнь Шах Джахана оказалась так или иначе связанной с выполнением взятого на себя обета. Что стало и смыслом, и стимулом бытия осиротевшего монарха. Все остальное, включая правление величайшей империи своего времени, настолько перестало интересовать владыку, что собственный сын, Аурангзеб, в конце концов отрешил отца от власти и заточил в крепости Агры.
Последние свои годы Шах Джахан провел, созерцая издали, с высоких стен дворца-тюрьмы, прекрасный белоснежный цветок Тадж-Махала, маячащий на горизонте на высоком берегу Джамны. Молился и ждал своего часа. Там, рядом с любимым прахом, и ему суждено было обрести свой долгожданный и вечный приют.
...Судьба Шах Джахана и Мумтаз Махал стала самым великим и самым высоким эпизодом из всей истории Великих Моголов. И самым ярким. Династия, которую обессмертила любовь, – это, согласитесь, явление в этом мире нечастое. И то, что все произошло именно на индийской земле, насквозь пропитанной страстностью и чувственностью – вряд ли случайно.
Андрей Михайлов-Заилийский. Писатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан»
Фото автора
