Стандартный паломнический тур по главным святыням Мангышлака начинается с посещения Шопан-ата, одного из самых чарующих и загадочных культовых комплексов полуострова. Сердцевиной его почитается скальная могила самого святого, запрятанная в таинственные недра скалы и окруженная целым лабиринтом других, связанных с нею пещерных помещений. Исследователи предполагают, что почитаемая пещера в склонах «священной горы Шопан-ата», возникла гораздо раньше, чем появилось окружающее кладбище, кстати, самое старое из всех доныне функционирующих.
Кладбище мировых значений
В таких трудных для обитания местах, как Мангышлак, жители особенно упорны в плане сохранения и охранения традиций. Это – одна из традиций выживания. Чтобы не деградировать, обитатели «географических тупиков» вынуждены не только скрупулезно собирать все попадающее, но и тщательно сберегать все имеющееся. А потому в местной культуре, крайне консервативной, застревают и задерживаются такие реликты, о которых в других местах давно и начисто позабыли.
Я это почуял сразу, как попал на Шопан-ата (или, вернее, провалился в Шопан-ата). Я бродил по святыне и обширному кладбищу, и постоянно натыкался на то, что… уже когда-то видел. Где? В других странах. Или… в книгах по истории верований!
Чтобы ощутить древность местного кладбища, впрочем, не нужно заглядывать в книги. Выщербленные и выветренные до дыр койтасы («овечьи камни») – оригинальные каменные надгробья, настолько архаичны, что начинают восприниматься частью природы. А природа начинает воспринимать их своей частью.
Камешки-подношения на могильных плитах – такие «жертвы» встречались мне на старых еврейских кладбищах Иерусалима и заоблачных перевалах Тибета. А рядом – ступенчатые монументы, отдаленно навеивающие контуры революционной пирамиды фараона III династии Джоссера, но в миниатюре. И тут же совершенно иные мемориальные надгробья – в виде маленьких ступ, не тех, что с «бабою Ягой идут-бредут сами собой», а тех, разбросанных по всему индо-буддийскому миру…
Откуда все это? Не от тех ли ветхозаветных эпох, когда проходили по Восточному Прикаспию народы, оставлявшие на острых скалах Мангышлака ошметки своих теней? Или это попало сюда позже, когда вся Азия связалась и переплелась миллионами невидимых дервишеских троп, по которым денно и нощно брели странствующие суфии, перемещая из мира в мир сакральные идеи и осколки древних культов?
Ученик Ходжи Ахмеда
Сам Шопан-ата, ученик великого Ходжи Ахмеда из Ясс, тоже ведь считался таким дервишем, номинально распространявшим учение Мухаммеда, а на деле… Что на деле?
Любопытно то, каким образом этот апостол суфизма оказался в этих отдаленных местах.
…Подобно тому, как царские недоросли в знаменитой русской сказке про Лягушку-Царевну с помощью луков и стрел искали себе невест, мюриды Ходжи Ахмета выбирали места для своей будущей подвижнической деятельности. Вот так, отправившись за улетевшей стрелой, Шопан-ата (впрочем, и «шопаном», и «атой» он еще не был) и нашел свою судьбу. Тут, на Мангышлаке.
Стрела ретивого подвижника упала, однако, не посередь безлюдной пустыни, а угодила аккурат в аул богатого номада, которого так и называли – Богач (Баян). К нему-то и нанялся пастухом-шопаном посланец Хазрета.
Баян тут же догадался, что пришелец не просто «шопан» (чабан). А Шопан! И, в знак признания и почтения, отдал ему в жены свою дочь.
В связи с этим любопытен пассаж Серикбола Кондыбая, одного из самых вдумчивых и плодовитых специалистов по казахским верованиям, который упоминал, что:
«…В древнеогузском эпосе «Коркыт-ата» рассказывается, что молодая невеста стреляет из лука, и на месте, куда упала стрела, она поставила юрту (т. е. создала «свой, новый мир»)».
Хороводы вечности
В отличие от других «подземных мечетей» Мангыстау, главную пещеру здесь окружает еще несколько второстепенных, входы в которые зияют по небольшому яру рядом затененных отверстий. В этом она удивительно походит на скальные монастыри Восточного Туркестана, Ганьсу и Индии. Только тамошние монастыри – буддийские и несторианские – связаны совершенно иными культами и святыми.
Впрочем, то, что предлагают ныне паломникам современные ширакшы и ишаны культовых центров Мангыстау, может очень сильно розниться с тем, что происходило тут всего-то столетие назад. Тогда местными святыми местами тут (как и во многих других местах Глубинной Азии) владели суфии, мусульманские мистики, для которых всегда было характерно бережное отношение к доисламским культам «на местах».
Несмотря на какой-то не всегда здоровый ажиотаж вокруг всего этого мангышлакского достояния суфизма, мало кто задумывается о том, что традиция поклонения прерывалась тут более чем на полстолетия. Во время своих первых поездок на Мангышлак в конце 1970-х мне довелось посетить многие из этих святынь в составе съемочной группы «Казахфильма», мы снимали документальную ленту об охране памятников («Воспоминание о Вечности»). Тогда все эти святыни относилось именно к «памятникам», неживым и редко посещаемым туристами. Лишь кое-где мелькали небольшие группы женщин, вечных гендерных мучениц, отчаявшихся дать потомство своим семьям, разочаровавшихся во всесилии официальной медицины и обративших свой рассеянный взор к помощи тех святых, к которым обращались поколения предков…
Ныне тут все в движении. Внутри гробницы-пещеры Шопан-ата, словно зачарованные участники флешмоба вокруг причудливой новогодней инсталляции, паломники (опять же, в основном женского рода) кружат первобытный хоровод кругом сухого ствола Древа Желаний. Обходя заветное, женщины с затаенной любовью гладят отполированное тысячами касаний дерево, повязывают белые платочки-садака и верят, что сбудутся их самые сокровенные жажды и вожделенные мечты.
И опять поражает ошеломляющее согласие с подобием, существующим где-то невообразимо далеко. Ритуальный трехкратный обход святыни – «кора» которую столько раз приходилось наблюдать на паломнических тропах и в святынях индо-буддийского мира. А садака – ритуальный плат, в который, завязывая подношения оставляют тут местные пилигримы? Как удивительно напоминает он (даже по звучанию!) хадак (кхадак) – вотивный шарф, который подносят своим божествам и друг другу в Тибете и Монголии.
Само «древо» внешне представляет собой пару непрезентабельных дрючин, стоящих вплотную друг к другу в каменном ложе. Но внешний вид – не самое существенное, когда все определяется верой.
Андрей Михайлов-Заилийский. Писатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан»
Фото автора
