Одной из первых книг «прочитанных залпом» стали для меня «Мифы Древней Греции» в обработке Куна. Это случилось еще в 3-м классе. А сама Древняя Греция стала той мечтой, которая и манила меня с тех пор с неодолимой силой. Во многом и прельщая как раз-таки своей недостижимостью.
Почва для мечты
Попасть в страну Геракла и Тезея (Перикла и Леонида) я мог только в грезах, а вот посетить современную мне Грецию, возникшую на обильно удобренной античностью каменистой почве спустя тысячелетия, было вполне реально. Правда, не для советского подростка.
Но мы, советские, были прошиты не лыком. Умели не только довольствоваться тем, что имелось, но и извлекать из такого положения максимум возможного. Так что, продолжая мечтать о Греции, я продолжал читать и размышлять о том, что так возбуждало и манило. Благо, в книгах недостатка не было. Рядом с «Мифами» Куна на полке заняли свое место «Илиада» с «Одиссеей» Гомера, «История Древней Греции» Сергеева, «Искусство Греции» Полевого и масса подобного.
Так что, когда в середине 90-х мечта детства 60-х наконец-таки реализовалась, я попал в Грецию не праздным туристом. Я приехал туда во всеоружии. Выдержки из дневника (дневники – необходимость любого полноценного странствия) позволяют передать свежесть тех впечатлений, а сделанные тогда фото – дополнить переживания.
Не стану разбрасываться многим. Сегодня остановлюсь на афинском Акрополе, этом мраморном сердце страны. Значение его трудно переоценить. Даже если бы античные греки оставили после себя только украшенный Парфеноном Акрополь, они все равно были бы обречены на бессмертие в планетарном масштабе...
Итак, из записок марта 1994 года...
...Ловлю себя на том, что никак не могу приступить к главному – к описанию Парфенона. Боюсь, что это будет очень бледный и невыразительный слепок, даже и не римская копия с греческого оригинала, а еще хуже.
***
История Акрополя в том виде, в каком он сейчас предстоит – история разрушения и варварства. Застроенный в течении нескольких десятков лет, он, после этого, только разрушался и грабился. Вначале – римлянами, потом – византийцами, крестоносцами, турками, венецианцами, французами, англичанами. Эти обдирали особо изощренно – не прямо, внаглую, а прикрываясь высшей миссией, исследовали, поворовывая.
От того и судьба любого памятника на Акрополе так волнующе драматична. Ее, только в ускоренном режиме, повторили наши, отечественные храмы, от того нам она близка вдвойне.
Тот же Парфенон побывал и христианской церковью Св. Софии, и мечетью, и пороховым складом, и мишенью для пушек. А Эрехтейон – церковью, дворцом, гаремом турецкого наместника. Теперь это развалины. Но развалины, равных по ценности которым в мире (вообще-то богатом развалинами) не сыскать.
История человеческой цивилизации вообще-то изучается по развалинам, что еще раз доказывает, что создать труднее, чем разрушить, и что человек, по натуре – и от Бога, и от небога.
***
Из створа Пропилей Парфенона не видно. Парфенон возникает лишь при выходе из их внутреннего портика. И угол зрения нацелен в точности на северо-западный угол храма Афины Парфенос. Случайность? Вряд ли!
Для меня это небольшое открытие – античные храмы можно (и нужно) оценивать не только фронтально, но и с углов. Причем от этого, конечно, меняется и восприятие – торжественная уравновешенность трансформируется в слегка тревожащее ожидание, недосказанность.
Видимо, в Акрополе заложены еще и какие-то сложные внутренние гармонии. Дорические Пропилеи перекликаются с дорическим же Парфеноном, а ионический храм Ники отзывается эхом в Эрехтейоне (тоже ионическом).
Правда, все это – ныне, в классические времена оно выглядело по-иному. Взор входящего упирался в подножие великолепной Афины Промахос, затмевавшей Парфенон (блеск ее копья видели с кораблей в Пирее), а пространство между храмами сплошь загромождали алтари и статуи.
Но, может быть, в этом и состоит величие настоящего искусства – будить отзыв даже в неизначальном, полуразрушенном виде?
***
Пространство между обломанным мрамором поросло свежими весенними травами, цветущими бледно и сдержанно. И лишь маки, будто капельки густой крови, царапают взор.
На Акрополе и вокруг него обитает масса очень невозмутимых и независимых кошек и апатичных, равнодушных ко всему собак. Кошки ловят ящериц в многочисленных щелях и трещинах, а собаки молча ждут подачки от туристов.
***
Акрополь, подобно египетским пирамидам, хранит еще множество сокрытых тайн в своих недрах, где запрятаны и невидимые колодцы, и тайные тропы юных жриц Афины, спускавшихся с какой-то миссией в ночь перед праздником, и возвращавшихся с некоей (?) ношей из храма Афродиты.
Участники праздничного Панафинейского шествия обходили Парфенон (вход в него был с противоположной Пропилеям стороны). Вокруг Парфенона и сегодня можно кружить долго, и каждый раз он будет открывать тебе что-то новое.
Единственное, что сегодня портит впечатление – подъемный кран, корректно приземленный внутри целлы.
***
Наконец-то разобрался в топографии Пропилей и Эрехтейона, представлявшимися по фото скоплениями колонн. Чтобы понять греческую архитектуру, нужно уметь мыслить портиками. У Пропилей их пять, у Эрехтейона – три.
***
Вся мраморная пластика Акрополя не выдерживает современного воздуха, не может им дышать. И поэтому ее заменили копиями, а подлинники собрали в подземный музей перед Парфеноном. Сюда же попал замечательный «персидский мусор», найденный археологами в стенах и составивший лучшую коллекцию греческой архаики.
Когда все эти коры и куросы стоят перед тобой толпой и все улыбаются своей одинаковой «архаичной улыбкой», то начинаешь напрягать память и вдруг вспоминаешь точь-в-точь такую же улыбку... Моны Лизы! Леонардо да Винчи наверняка был знаком с греческой архаикой!
В музее Акрополя интересны и фризы дофидиевых храмов. Геракл, ломающий Тритона. Львы, терзающие кого-то (?). А самая изящная в музее – «Ника, развязывающая сандаль»...
Андрей Михайлов-Заилийский. Писатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан»
Фото автора
