У поколений, читавших книги, словосочетание «остров сокровищ» прочно ассоциируется с Карибским морем, буйной тропической растительностью, спрятанными в темных пещерах сокровищами Флинта. Остров, на который стремительно несли меня по онежским волнам подводные крылья «Метеора», всегда отстоял от того пиратского рая на невообразимое расстояние. Как в пространстве, так и в реалиях. Однако и у него имеются все основания считаться Островом Сокровищ.
Заонежье
…Северный берег Онежского Озера – Заонежье – продукт деятельности Ледника, после которого тут остался целый лабиринт островов, мысов, отмелей, заливов и проливов. И хотя по живописности этот плоский архипелаг несколько уступает шхерам и островам Северной Ладоги, стоит только судну миновать пустынно-скучные воды Большого Онего, и втянуться в нужную протоку, как уже ничто не может загнать пассажиров в комфортабельный и теплый салон с продуваемой всеми ветрами палубы. Все толпятся, притискивая друг друга к высоким бортам, в ожидании всматриваясь в проплывающие мимо маяки, черные деревянные сельца, амбары и мельницы, баньки и церковки, пристаньки и лодки, пытаясь достать объективами камер сказочный мир, который предстает за неприлично синими водами на фоне невообразимого буйства красок осенних лесов.
Но вот, затмевая все, за очередным поворотом возникает видение, которое моментально заставляет забыть, все то, что мгновенье назад занимало воображение. «Кижи!» – неосознанный вздох восхищения разряжает нервное напряжение пассажиров.
Кижи? Кижи! Что тут еще добавить?!
Чудо о 22-х головах
Для большинства туристов, Кижи – это Преображенская церковь. Построенное в одно время с Петропавловским собором в Петербурге, сие дивное деревянное строение стало таким же узнаваемым символом России. Неповторимый силуэт «выстроенного без единого гвоздя» (как, впрочем, и заповедано канонами деревянного зодчества) 37-метрового шедевра «о 22-х головах» не имеет аналогов ни на Севере, ни на Юге, и ни в каком другом месте не только России, но и всей этой планеты. Потому – узнается всеми и сразу.
Продукт гениального творческого выплеска неизвестного мастера, который, закончив строительство, отошел на положенное расстояние, взглянул на созданное и, удовлетворенно крякнув, выбросил свой топор далеко в озеро (дабы не поддаться искусу никаких дальнейших ремейков) – Преображенский собор занял свое место в череде таких достояний и предметов гордости человечества, как Парфенон, Тадж-Махал, храм Зевса в Пергаме и Ангкор-ват. О его значении красноречиво говорит тот факт, что даже в Советском Союзе, где церковное строительство вообще-то не жаловали, про него знали все профсоюзные туристы и ценители прекрасного. Именно тогда Кижи стали тем местом Русского Севера, куда стремился попасть всякий, кто к чему-то стремился. И многие – попадали.
Так что, назвать Кижи «островом сокровищ» можно без всякой натяжки, если даже знать его только по Преображенской церкви. Ведь церковь – это только небольшая часть таимых Кижами кладов.
Утраченные луковки
Одно из первых упоминаний о Кижских красотах встречаются у известного в прошлом странствователя – доктора Елисеева, посетившего Заонежье еще в молодости, в 1876 году. Но он лишь вскользь упоминает «26-главую церковь» в Кижах, увиденную на второй остановке уже существовавшего тогда пароходного маршрута. Интересно, что эта «26-главость» Преображенской церкви встречается не только у него – напомню, что ныне речь идет лишь о 22 головах (а иногда – о 21-ой). Если кто-то не просчитался, то возникает резонный вопрос – куда девались еще четыре луковички?
Быть может причины недостаточного внимания к шедеврам местного зодчества у наблюдателей прошлого поможет уяснить следующая строка Елисеева: «Не одна Кижская 26-главая церковь славится своей оригинальною архитектурой по Заонежью…»
Известно, к примеру, что незадолго до Преображенской церкви, в 1708 году, на другом конце Онежского озера, в селе Анхимово, был выстроен ее 17-главый прообраз – Покровская церковь. Быть может, не столь артистичная, но также привлекавшая внимание своими сказочными очертаниями. Покровская церковь сгорела в 1962 году, несмотря на то, что была на балансе общества охраны памятников. А сколько их погорело еще до того, как появился этот баланс?
То, что Кижский погост «сохранил свой исторический облик» – не совсем истинно. Не только свой. Потому что многое из того архитектурного содержания, что привлекает в Кижи ценителей и туристов, в прошлом находилось совсем не тут. С созданием на острове архитектурного заповедника сюда, со всего Олонецкого края, были свезены совсем чужие часовни, избы, мельницы, бани, амбары и даже сараи. Благо, техника деревянной архитектуры позволяет осуществлять такие операции без ущерба и потерь. Привезли не только здания, но и их содержимое: иконы, мебель, сани, лодки, орудия рыбного лова и производства льна.
Отдавая долги
В высокий сезон на маленьком острове бывает людно. Даже слишком. Но я прибыл на Кижи в то время, когда наплыв туристов затухает почти полностью (чего настойчиво советую каждому, кто ездит по Белу свету не для галочки). В мертвый сезон освобожденная от непомерного гнета толпы местная действительность начинает жить той обычной жизнью, которой она жила столетиями. Что позволяет расслабиться и, верно угадав направление, слиться со своенравным и неторопливым потоком местного времени.
Насладившись с разных ракурсов и сторон упоительными видами двадцатидвуглавой Преображенской церкви, я наконец проделал то, что до меня неоднократно делали другие ценители родной поэтической речи. Отдал долг. Для чего подошел под самые стены бревенчатого чудо-храма, где, в самой сердцевине Кижского погоста, расположилось древнее кладбище, и поклонился типичному старообрядческому кресту, мало чем выделяющимся из прочих. Кресту над могилой Трофима Григорьевича Рябинина…
Мировая история проскальзывала эти заповедные места по касательной. И в этом, возможно, и таился их исторический смысл.
Огромная Российская империя уже раздалась от Польши до самой Аляски, а тут, по берегам Онеги, в селах, основанных неугомонными новгородцами в XI веке, все еще жила-поживала, существуя de-facto, Древняя Русь, главными героями которой были все те же Илья Муромец, Добрыня Никитич и Алешка Попович, а вечными ворогами – Тугарин Змей, Идолище Поганый и Соловей Разбойник. А духовной столицей этого потерянного царства стали Кижи.
И лишь в середине XIX века была сорвана печать заклятия и началась передача сбереженного здесь богатства по этапам.
Не кличь лембоя
Первооткрывателем заповедной Руси в Заонежье считается Павел Николаевич Рыбников – сосланный (за обычную студенческую бузу) в Олонецкий край, он, благодаря этому счастливому для русского мира юридическому казусу, стал одним из первейших российских фольклористов. Отправившись в командировку по делам статистического ведомства, Рыбников совершенно случайно угодил в Кижи. В Кижи? В прошлое – на много веков!
И это он понял тут же, стоило сойти с соймы и ступить на берег, где сердобольная старушка, подхватив было багаж, не справилась, выронила сумку в воду.
«Невольно у меня сорвалось с языка: «Говорил тебе, бабушка, не брать. Эх, унеси тя». Старуха чуть не взвыла и стала мне выговаривать: «Эх ты, мой жадобенький, красное солнышко! Ты зачем это выговорил? Дорожному человеку неличе кликать лембоя» (черта)». Подошедшие на причитания старушки пояснили, что «заклятие дорожного человека действительно великое дело; что вот ряпушка в заливе возле Кижей лет 25 не ловится и совсем нейдет в залив, а заклял ее тоже дорожный человек».
В Кижах и проживал Трофим Рябинин. «Сказитель». А вернее живой хранитель богатырских былин и героических преданий, которые в те времена считались уже утраченным достоянием далекого прошлого. Но не тут, в Заонежье, где предания про Илью Муромца и Ко, все еще были обычными элементами банального времяпровождения. Плавная, богатая интонациями речь сказителей со всех сторон лилась и долгими северными вечерами, и во время перерывов в работах, и по праздникам.
И хотя, мало кто вспомнит имя Трофима Рябинина, «голос» его знаком любому, кто учил русскую литературу в средней школе. Потому что именно этим голосом «звучит» большинство былин, в том числе и самая, пожалуй, знаменитая и «ароматная» – про Илью Муромца и Соловья Разбойника:
«Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Левонидова,
Сидит Соловей разбойник на сыром дубу…»
Андрей Михайлов-Заилийский. Писатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан»
Фото автора
