В старом алматинском доме уютно расположилось несколько интересных коллекций
Наглость – второе счастье. Так подумала я, и нагло напросилась в гости к Ольге Мартыновой. Очень мне хотелось увидеть ее многочисленные коллекции – башмачков, колокольчиков, петухов, чайников… Она немного рассказывала о своем домашнем музее (бывает, мы путешествуем одной компанией, и Ольга в других странах всегда ищет новые экспонаты для своей коллекции), но очень немного, вскользь... Однако даже из этих маленьких рассказиков было понятно – у нее дома очень интересно…
Действительность превзошла все ожидания. Фраза избитая, но очень уж верная.
Я это поняла еще на подступах к дому: в палисаднике частного алматинского дома наметанным глазом заприметила талдыкурганский люк, к тому же старый. И сразу поняла – это хороший знак! Ольга, конечно, уверяла, что люк в огороде – не ее заслуга, но моя любовь к люкам сразу подсказала – этот люк тут неспроста!
А дома у Ольги дома действительно музей. Он везде: на стенах, на подоконниках, в шкафах и даже на микроволновке. Впрочем, сам дом – тоже музей. Он деревянный, построен в 1932 году. А в нем даже сохранилась печка, ровесница дома… Тоже музейный экспонат, вокруг которого разместилась коллекция башмачков. Сначала коллекция висела на гвоздиках, потом Ольгин папа сделал для них шкафчик, потом шкафчик «вырос», и теперь опоясывает печь и занимает почти всю стену.
Башмачки разные. Деревянные, керамические, металлические, трикотажные. Башмаки-игрушки, туфли-брелоки, сапожки-стаканы… Есть даже тяжеленный керамический валенок - подставка_под_вантуз! Сколько тут всего «обуви», Ольга не знает, пыталась сосчитать, но сбилась на третьем десятке.
- Первым «экспонатом» была брошь в форме туфель. Брошь принадлежала прапрабабушке – Альбертине Рейнгольд, которая попала в Россию еще в царское время. Это семейная реликвия. Когда немцы зашли в Новороссийск, моя бабушка эту старую брошку закопала, так она для нее была ценна, очень памятна. Откопала уже после. Лежала эта брошь в комоде. Я по детству залезла в комод – и рядом с брошью увидела свои детские башмачки. Вот вы представляете – старинная брошь и старые детские сандалии, они для семьи были одинаково ценны. Бабушка эту брошь потом мне отдала, - говорит Ольга.
И показывает фотографию. На ней запечатлена сама Ольга, только 60 лет назад. На ней именно эти сандалики, которые сейчас бережно хранятся в коллекции.
Здесь же, в «обувной» коллекции, хранятся башмачки ее младшего сына Ванечки, уже Ивана, конечно, поскольку он сейчас взрослый и умный парень. Про каждый экспонат у Ольги есть история. «Ассоциативная память» - вот как это называется. Берешь в руки вещь и тут же в голове всплывают история самой вещи или что-то иное, с этой вещью связанное. Сапожок из Риги оказался латвийским символом семейного счастья. А керамические калоши напоминают о давнем российском путешествии, хотя привезены из Узбекистана.
- Я была в Загорске, собралась на экскурсию. Пришла к автобусу вовремя - а других экскурсантов еще нет. И в ожидании стала ходить по сувенирным лавкам. В одной вижу - лежат две калоши, такие милые керамические калоши, точная копия настоящих, с красными внутренностями, только маленькие. А лавка закрыта на обед. Ждать не было возможности, мы уехали, но калоши я не забыла, вспоминала в грустные минуты. Прошло время, коллекция уже собиралась. И тут папа мне говорит: «У меня в Ташкенте есть знакомый, там у них пекут калоши». Папа всегда был моим доверенным лицом. Он мне говорил: «Что ты присмотрела? Я тебе с пенсии куплю». И он с пенсии мне эти калоши купил.
Много гжели. Гжель – особая Ольгина любовь. Студенткой попала на выставку гжели в Эрмитаже и навсегда влюбилась в бело-голубую керамику.
А это кломпы – традиционная голландская деревянная обувь. Конечно, и в 21 веке старинные башмачки не теряют свою привлекательность и актуальность. Но сейчас кломпы – это не только повседневная обувь многих жителей низинных голландских земель (да-да, голландцы до сих пор ходят в деревянных башмаках!), но и непременный голландский сувенир. Все путешествующие по этой стране привозят оттуда пару деревянных башмачков. И я привозила, и очень рада, что они нашли приют в Ольгиной коллекции. Конечно, я не одна такая – и сувенирных кломпов тут на полках много – и они все отличаются. Размерами, формой и даже материалом – не все они уже деревянные. И все они – память о дороге, память о людях
- Есть голландские башмачки, я их увидела у одной женщины, она сказала: «Я недавно была в Голландии, купила...». Я спрашиваю: «Как недавно?». Она: «15 лет назад». И я подумала: о, 15 лет – это недавно! Жизнь, значит, только начинается!, - смеется Ольга.
Вообще чувство юмора у Ольги замечательное. И еще потрясающее умение видеть веселое, хорошее, доброе везде.
- Была такая в Алматы Нина Николаевна, у нее был небольшой сувенирный отдел, и я там часто бывала. И как-то познакомилась у прилавка с одной женщиной, та при знаменитом Дулёвском фарфоровом заводе окончила училище. И она начала мне лепить башмачки… Помимо всего она окончила институт иностранных языков. И как-то подруга-переводчик попросила ее подменить на мероприятии: надо было сопроводить иностранца в театр. Та отбояривалась изо всех сил, но не смогла, сходила в театр. А потом вышла замуж и уехала. Позвонила мне перед отъездом попрощаться. А я ей: «а как же мои башмачки!» – я уезжаю! А она – нет-нет, замуж дороже.
С каждым башмачком, туфелькой, сапожком, лаптем, как говорит, «знакома лично». О каждом может сказать рассказать историю, описать свои эмоции, этим экспонатом вызываемые. И эти эмоции - тоже ее коллекция. Коллекция добрых эмоций.
- Вот это, к примеру, не лапти, как вы подумали, а мокроступы. Их я за три рубля на Зеленом базаре купила, дедуля продавал. «Деда, сколько лапти стоят?», а он так сердито на меня посмотрел: «Не лапти! Мокроступы». Оказывается, лапти иначе плетут, структура другая. Но часть мокроступов обгорела, когда дом горел, - вспоминает Ольга.
О пожаре она тоже не говорит плохих слов, хотя он сильно попортил коллекцию. Больше говорит о пожарных - они попались добрые и понятливые: по инструкции надо было снимать крышу и заливать огонь сверху, и тогда потерь было бы неизмеримо больше. А они били брандспойтами через окна... Погибшие в огне и воде экспонаты было очень жаль, но постепенно коллекция стала восстанавливаться…
- Первая коллекция – это была коллекция кактусов. Я из этой коллекции помню только этажерку, где они стояли. Потом были марки. Часть марок сгорела… А потом был режущий инструмент. У меня была огромная коллекция режущего инструмента, я со всего Союза везла. А один раз даже объяснительную пришлось писать на таможне: они просветили чемодан, а у меня там лежала зуборезная фреза, она на гранату похожа. Таможенники меня спрашивают: «А граната вам, девушка, зачем?» Я глаза вытаращила - какая граната? Открыли чемодан, вещи выкинули, а там на дне лежит фреза. Таможенники на меня круглыми глазами смотрят: чокнутая! Я им: «Ну что вы, мне эту фрезу в Егорьевске подарили!»… А потом я эту коллекцию оставила в техникуме, она была огромная – протяжки, резцы, сверла. Я ж инженер-механик, технолог-машиностроитель, преподаватель, сейчас на пенсии, - рассказывает Ольга.
Ольгина спальня вся отдана под «курятник». Это я так было собиралась назвать место, где огромное множество курочек по полкам расставлено. Но Ольга сразу же поправила: «не курочек, а петухов!». Сейчас их здесь 196 – это по последнему учету. А началось все с деревянного, раскрашенного вручную петуха Нурахмета. Назван он был в честь человека, его подарившего.
- Мне было 24 года, на день рождения пришел мой сокурсник Нурахмет и подарил мне петуха. Очень неожиданный подарок. Вот сколько лет прошло – я все его хочу спросить и забываю: что ж это значит? Если бы он подарил фрезу, сверло, протяжку или, на худой конец, резец, комплект чертежей грузоподъёмного или какого другого механизма - область моих пристальных интересов в то время, я бы поняла. Но почему петух, что бы это значило?! А недавно узнала, что петух - это символ мужества и благородства. Может, мне этих качеств не хватает, и подарок – намек? - улыбается Ольга. До недавнего времени был экземпляр – я купила в Дюссельдорфе. Зашли в мастерскую – а там все из дерева. Там разные статуи. И они там разного размера. Подхожу, на столе вот этот, он крошечный. Но какая работа!!! Все вручную.
Есть петушино-куриная пара из Китая. И тот самый из Дюссельдорфа - крохотный деревянный петушок тончайшей работы. Такой крохотный, что Ольга боялась его потерять, пока несла до отеля. Есть «петух с историей и именем» из Праги.
- Гуляю по Праге. Сидит мужчина у перехода, торгует всякими керамическими изделиями. А у меня ж на петуха чутье. Я подошла, вижу: точно, есть петух! Спрашиваю цену. А продавец мне вопросом на вопрос: вы русская? Отвечаю: да, русская. А он мне: а у меня жена русская, из Новосибирска, знаете такой город? А я ж знаю, я ж была в Новосибирске. И петух для меня стоил 280 крон. Потому он и называется «петух новосибирский 280 крон», - смеется Ольга.
Стены в этом доме все закрыты картинами, вязанием, фотографиями, панно – эти работы прибыли сюда из разных стран. Есть и Ольгины вышивки. Да, Ольга еще и творить успевает. А роскошное войлочное панно – работа кыргызских мастеров.
- Я после пожара бежала заказывать кухню. У меня и деньги с собой были. А возле гостиницы «Жетису» проводили выставки, помните? Раз в месяц художники собирались. И вижу: стоит девочка, продает войлочные работы. И эта работа там была. Спрашиваю: сколько стоит? Она: 40 тысяч. Я думаю: «Какие 40 тысяч, тебе ж кухня нужна!» И побежала заказывать кухонную мебель. Заказала, а денежки остались – 5 тысяч. Бегу назад. Девчонка вещи собирает, я опять спрашиваю: а за сколько отдадите. Она: за пять тысяч возьмете?.. И я взяла…
У меня сердце ностальгически защемило (алматинцы меня поймут!), когда над панно я увидела совершенно алматинскую картину: улица, трамвай, деревья… Картину Ольге подарили одноклассники брата Дмитрия. Рядом – работы по дереву: это Дмитрий когда-то выжигал. На почетном месте стоит кораблик – он старенький, но видно, что был сделан очень тщательно.
- Кораблик папа делал в Ложном Геленджике в эвакуации. То есть кораблик этот - времен войны. Надо было чем-то там заняться, и папа делал кораблики, делал очень хорошо. Но годы, пожар потрепали его, - объясняет Ольга.
Пояснение для тех, кто не в курсе. Ложный Геленджик - это поселок Дивноморское на берегу Черного моря, в 8 км к юго-востоку от Геленджика. До 1964 года он назывался «Фальшивый Геленджик». Ну а Фредерик Дюбуа де Монпере, швейцарский француз, автор шеститомного «Путешествия вокруг Кавказа» (1839-1843 гг.) называл это местечко Ложный Геленджик. Вот и Ольга так называет.
…На стене аккуратной картиной в рамке оформлено своеобразное генеалогическое древо семьи – с фотографиями и описанием.
- Это мой прадед, его фамилия Колбаса – он занимался частным извозом. Это папин папа. А это тетя Оля, в честь которой меня назвали, - она воспитывала моего папу. Шеффнер Валентин Карлович – капитан дальнего плавания, расстрелян в 1937 году. Петр Иванович – по Дороге жизни ленинградской в блокаду ездил. Альбертина – она слыла в Новороссийске городской сумасшедшей. Она немка, говорила с акцентом. Когда пришли немцы, она не ушла – ей было жалко собак и кошек. Она их кормила, хотя порой самим есть нечего. Добрейшей души человек был, - с любовью и нежностью рассказывает Ольга о своих близких, уже далеких.
Родители оба родом из Новороссийска. В Алма-Ату приехали в 1957 году, 19 апреля.
- А познакомились еще в Новороссийске, на танцплощадке в городском саду. Хотя мама папу заприметила раньше: он красиво ласточкой нырял в море… Потом поехали учиться – она в Москву, он в Ленинград. Потом поженились и жили в Алма-Ате всю жизнь. Мама сказала – это очень хороший город, здесь у людей такая хорошая обувь, - Ольга показывает фото молодых и красивых родителей.
Особое место в этом доме – иконам. Они расположены в верхнем углу комнаты, раньше про такой говорили «красный угол» - то есть «красивый, прекрасный». Так называли место, где хранили иконы.
Это уже не коллекция. Это действительно святой угол.
- Я православная, крещеная, но не воцерковленная. Все эти иконы – куплены или подарены. Они тоже смысловые. Икона Петра и Павла из Греции привезена. Из Турции – Николай Чудотворец. Есть вышитые иконы – спасибо тем, кто подарил. Там же, за иконой, хранится записка о том, что в монастыре заложен именной кирпич в память о моем папе, - объясняет Ольга.
Что такое именной кирпич, я не знала. Пришлось уточнять в интернете. Оказалось, именным называют строительный кирпич, на котором указывается имя жертвователя на нужды храма. Кирпич этот становится частью стены здания церкви. Имя жертвователя вносится в специальную книгу для вечного поминовения. И за каждой литургией, которая в монастырях совершается ежедневно, священник молится с особым прошением о «создателях, благотворителях и украсителях» храма. Поминать имя жертвователей в церкви будут до тех пор, пока здание храма существует…
Два часа в доме пролетели как миг. Сели пить чай, а на кухне свои коллекции, чайные… Мимо красивой чашки Ольга пройти не может. Потому их тут великое множество. И все – с историями.
- Вот эту чашку, зеленую, мне привезли из Греции родители девочки, за которой я смотрела. Девочке было три с половиной года, и она мне памятна тем, что у нее были две мечты. Она хотела увидеть беременного жирафа. И вторая мечта – чтобы у нее родился брат. И когда она мне про свои мечты рассказала, я ей говорю: «Думаю, с беременной жирафой я тебе помочь не могу, а вот брата - поговори с родителями, поставь вопрос ребром. А она с грустью: «Ничего у меня не получается, а вдруг сестра родится». И что удивительно - у нее родилась сестра. И дети получились очень разные, - улыбается Ольга.
Я пила чай из чашки-экспоната и любовалась «чайной» коллекцией: чайнички, чайные пары, чайные чашки. Всякие разные.
- Первый чайничек был от нашего алматинского мастера Севы Демидова. Он меня пригласил на выставку «ЧАЙловеческие ценности», это было в 2010 году. С той поры коллекция увеличилась в пару сотен раз. Сколько их - я и не считала. Есть чайник-колокольчик, чайник-наперсток – автор Лиля Рыжова, чайники – панно, их из соленого теста сделали. А вот этот мы привезли из Еревана, узнаете? - Ольга показывает чайничек, знакомый мне по армянскому путешествию.
Представляете, тут даже обычные посуда имеет необычную историю.
- Познакомилась с Галиной Апполоновной. Ей 87 лет, такая дама солидная – с белым воротничком, с бантом. Продавала всякое шурумбурьё на улице. А я мимо проходила. Недавно дело было, два года назад. И она мне: «Ну купи тарелки, 200 тенге не деньги, пойдешь начальницу поздравишь». Я: «Да я ж на пенсии, у меня нет начальницы». Она: «Ну повесишь на стену, будешь меня вспоминать». Вот, я повесила, вспоминаю – хотя один раз в жизни видела, - показывает Ольга керамические тарелки на стене.
На моих пальцах - наперстки, это уже часть (малюсенькая!) другой коллекции, и там есть наперстки-колокольчики, наперстки-домики, наперстки-башмачки…
А еще есть просто колокольчики, они свисают в дверных и оконных проемах, и иногда сами по себе и сами с собой мелодично общаются.
- У меня была мечта, даже не голубая, а с каёмочкой: я хочу валдайский колокольчик. До дрожи, до слез! Я себе даже звон его представляла. И как-то раз я в Ленинграде зашла в сувенирный магазин, а там стоит валдайский колокольчик. И цена – 50 копеек. У меня слезы потекли – моя мечта стоит 50 копеек! Мечта! И я подумала: мечта – это человек. А моя мечта стоит 50 копеек!.. А папа сказал: оставь это в стороне, ты думай не про 50 копеек, а про тех людей, кто его создал, про литье, труд людей, красоту. Этот колокольчик у нас висел в доме, папа сделал кронштейн, и когда в дом заходили, был звон, - вспоминает Ольга.
Коллекция пополняется самым неожиданным образом:
- В прошлом году, конец учебного года, последний урок. Я иду по Панфилова. А там художники. Вижу – на одном из прилавков колокольчик. Подхожу, а тут продавцу сын-школьник звонит, решить задачу надо. Ну я и говорю: «Давайте я решу». Решила. Она спрашивает удивленно: «А вы кто?». Я мысленно «конь в пальто!», а наяву: «Хочу купить на память колокольчик». А она: «А вы будете его любить?». «Да я его уже люблю!», - смеется Ольга.
А еще есть армия матрешек, коллекция (еще небольшая, но стремительно растущая) расписных волчков. Картины и вышивка. Старые фото. Книги. А во дворе - множество цветов. Сейчас, конечно, их нет, потому что зима. Но они точно есть - Ольга известный пионовед, за рассадой к ней едут со всего города (страны, мира). Вот придет весна, и я опять напрошусь в гости в этот замечательный дом-музей удивительных вещей. Буду любоваться пионами и ирисами. И вам покажу, обещаю!
