Казахская государственная филармония имени Жамбыла давно является одним из самых творчески активных культурных очагов города. В ней проводятся концерты и музыкальные вечера в самых разных жанрах, спектакли и творческие встречи с популярными личностями. Само здание филармонии пережило массу интересных событий. Мало каким стенам повезло принимать такое количество талантливых и великих людей.
Даже история здания филармонии по-своему уникальна. В истории архитектуры Алматы 1930-х она стала своего рода символом перемен вкусов власти. Приказ о строительстве большого дома культуры отдал легендарный нарком культуры СССР Анатолий Васильевич Луначарский, и поначалу это было обычное прямоугольное конструктивистское здание без всяких излишеств. Уже потом ему добавили помпезности в виде колоннады и парадного портала. До появления этого здания в Алма-Ате не было полноценного концертного зала. В 30-е их в городе появилось несколько, но здание будущей филармонии оказалось самым большим. Здесь наконец-то мог выступать и первый в городе симфонический оркестр. А он к тому времени имел уже почти 20-летнюю историю.
Филармония объединила музыкантов самых разных направлений. Под ее сводами впервые оказались носители столетних традиций казахских песен и кюев, а также академические музыканты. Парадокс в том, что до 1930-х годов представители этих направлений творчески друг с другом почти не пересекались. При том, что еще с середины XIX века в Казахстане работали и академические музыканты.
А в южной столице история симфонической музыки началась с конца позапрошлого столетия, когда силами итальянца Луки Доминиковича Ланжели, приехавшего в Верный, начали воспитываться полноценные академические музыканты. История запомнила и своеобразный перфоманс к 100-летию войны 1812 года, когда хормейстер Соловьев в Верном подключил к исполнению хоровых произведений чуть ли не весь город. Плюс к этому нельзя забывать и об айтысах, которые в первой половине ХХ века переживали настоящий бум.
Живыми реликтами казахского музыкального мира в 30-е годы были, конечно, Дина Нурпеисова и Жамбыл Жабаев. В тот период они переживали второе творческое дыхание и учились существовать в новых для себя условиях. Если раньше они вели стихийную творческую жизнь, выступая в основном под открытым небом на айтысах, то в новых условиях они обрели статус классических музыкантов и выступали в больших академических залах. Надо сказать, что и предыдущую аудиторию своими выступлениями в новом формате они приучали к новой традиции посещения концертов. И музыкальные критики, и простые зрители, например, были в восторге от своеобразной манеры исполнения Дины Нурпеисовой на домбре. Обычно на домбре играют, прижимая инструмент к телу. Дина Кенжеевна даже в очень солидном возрасте могла играть на домбре на весу. К слову, таким мастерством обладают очень редкие люди – с физической точки зрения это совсем нелегко.
Вообще, конец 30-х – это период настоящего культурного синтеза. Одним из центров этого межкультурного творческого сотрудничества была, конечно, филармония. А одним из людей, воплощавших межкультурный синтез, был композитор Евгений Брусиловский. Ученик маститых ленинградских мастеров, в том числе и Дмитрия Шостаковича, отправился в Алма-Ату в 1933 году в служебную командировку. Тогда он писал академические музыкальные произведения, а также мелодии в еврейском национальном стиле. Но судьбоносным в его творчестве стал момент знакомства с казахской народной музыкой. Особенно его вдохновили акыны и кюйши. Все это позволило еще молодому, но прозорливому и глубоко вдумчивому композитору понять, что между русской и казахской музыкой много общего, внешне сходного. Как считал сам Брусиловский, это диатоничность, плагальность, куплетная форма песенного изложения и др., но в то же время казахская музыка живет по своим канонам и ее надо изучать основательно и серьезно.
Также Евгений Григорьевич вспоминал: «Мне очень повезло, я ещё успел познакомиться с Махамбетом и Наушой Букейхановыми, Кали Жантлеуовым, Диной Нурпеисовой и многими другими домбристами, сохранившими в далеких аулах народную музыку. Я ещё успел услышать кобыз — оружие степных баксы́. Конский волос делал звук его сурдинно-сдавленным, мистическим. Баксы́ знали его таинственную силу».
Евгений Григорьевич глубоко понимал содержание и назначение песен и кюев, умел профессионально разобраться в качестве исполнения, определении манеры и стиля слышанного. По мнению музыковедов, музыкальной культуре Казахстана повезло, что у истоков зарождения профессиональных жанров европейского типа: оперы, балета, симфонии и других жанров находился такой эрудированный специалист, как Брусиловский. Так, за один только год, работая в научно-исследовательском кабинете при музыкально-драматическом техникуме, он записал 250 песен и кюев. По сути, путь, который западноевропейская симфоническая музыка проходила столетиями, казахская прошла за 5-10 лет.
Вместе с Брусиловским национальную симфоническую музыку создавали его коллеги и соратники Мукан Тулебаев, Латиф Хамиди, Ахмет Жубанов. Кстати, именно силами Жубанова стихийная народная музыка казахских кюйши стала звучать в академических залах не только Казахстана, но и всего Советского Союза. Те же Жамбыл и Дина Нурпеисова в конце 1940-х годов начали активно гастролировать и пропагандировать казахскую национальную музыку по всей советской стране.
Отдельный импульс культурному взаимообогащению дала война и эвакуация. Старожилы филармонии помнят рассказы своих старших товарищей о том, как эвакуированный в Алма-Ату великий Сергей Сергеевич Прокофьев в этих стенах познакомил публику с первыми строками оперы «Война и мир».
Период войны для здания филармонии – отдельная страница. Ведь осенью 1941 года в этих стенах расположилась Центральная объединенная киностудия – ЦОКС. На четверть века с лишним здесь поселилась муза кино. Снимались такие фильмы как «Парень из нашего города», «Жди меня». Главным событием стали съемки фильма великого Сергея Эйзенштейна «Иван Грозный». За время съемок фильма центральный концертный зал превращался и в кремлевские палаты, и даже в Успенский собор. Причем съемки проходили только ночью, так как днем все электричество шло на заводы, работающие на нужды фронта. Силами оператора Эдуарда Тиссе и художника Иосифа Шнипеля атмосфера храма была создана при помощи белых нитей и направленного на них света софитов. Причем во многих местах это можно даже заметить. Для мирового кино это был во многом уникальный опыт. В те времена часто церкви превращали в дома культуры – а тут произошло наоборот, пускай и только на время съёмок.
В годы войны зажглась и другая звезда Казгосфилармонии и находившегося в этом же здании много лет Казахконцерта. Роза Тажибаевна Багланова в годы войны спела песню, которая потом стала ее визитной карточкой. Сегодня мало кто помнит, что когда-то легендарную «Самару-городок» исполняла Лидия Русланова. Именно она, услышав на одном из фронтовых концертов, как исполняет эту песню молодая казахская певица, пришла в восторг. Лидия Андреевна, можно сказать, передала эту песню Розе Баглановой, и она обрела второе рождение. С тех пор «Самара-городок» прочно ассоциируется именно с Розой Тажибаевной. Певица была в творческом строю до самых последних дней и по сей день считается легендой филармонии. Проезжающие и проходящие мимо филармонии алматинцы замечают в последнее время один странный объект, обмотанный пленкой. Многие уже знают, что под ней скрывается памятник Розе Баглановой. Его планировалось открыть в январе, но из-за трагических событий в городе торжественную презентацию отложили на более поздний срок. Руководство филармонии обещает открыть памятник певице в ближайшие сроки.
50-е и 60-е годы – один из самых продуктивных в истории филармонии период. И он непредставим без фигуры Фуата Мансурова, легендарного руководителя Государственного симфонического оркестра Казахстана. Оркестр может похвастаться сотрудничеством с огромным количеством звезд мирового уровня. Почти с любым артистом первого класса, который гастролировал тогда в Алма-Ате, играл именно этот оркестр. От одних только имен захватывает дух: Тихон Хренников, Мстислав Ростропович, Гидон Кремер, Ирина Архипова, Николай Петров, Александр Ведерников, Святослав Рихтер. Кстати, Святослав Теофилович поражал сотрудников филармонии своей дотошностью – настройки фортепиано он всегда проверял сам. И и если что, всегда мог лично подкрутить струны. Да и среди руководителей были люди, составившие элиту дирижерского искусства в Казахстане – Илья Островский, Ренат Салаватов, Толепберген Абдрашев и многие другие.
О каждом оркестре филармонии можно написать не один том. Разные эпохи в истории филармонии по-своему дороги. Но в 80-е годы произошли события, без которых современная история филармонии немыслима. Первое из них – создание оркестра «Отрар Сазы» во главе с выдающимся композитором Нургисой Атабаевичем Тлендиевым. Сегодня о нем знают и помнят многие. В 2015 году о нем был даже снят телефильм. При этом далеко не все понимают, что, по сути, именно Нургиса Атабаевич совершил настоящую музыкальную реформу, добившись от казахских народных инструментов почти симфонического звучания.
Вот как вспоминают о мэтре его ученики:
– За репетициями маэстро я наблюдал с открытым ртом, для меня это было чудо, – рассказывал председатель Союза композиторов Казахстана, заслуженный деятель РК, профессор КазНУИ Серикжан Абдинуров. - У Нургисы-ага была своеобразная манера дирижирования, не классическая, как мы привыкли видеть. Он позволял себе дирижировать руками, кулаком, плечами. У него даже уши двигались! Глаза, брови – вся мимика работала. И потом, он же выступал вместе с оркестром и как дирижер, и как домбрист, руки были заняты инструментом, он мог остановиться и одной рукой показать оркестру «вступайте». Оркестр его хорошо чувствовал, понимал его по взмаху руки, щелчку пальцев, повороту головы, малейшему движению. Все музыкальные тонкости он придумал сам, у него была богатая фантазия.
Самое главное достоинство маэстро – виртуозное исполнение на домбре. Он играл мастерски: у него было много пассажей рукой, домбру мог на плечо закинуть, потом перекинуть через шею. В манере игры он не просто традиционно двигал пальцами, мог брать струны ногтями, бить по деке, дирижировать всем телом. По сей день нет таких инструменталистов, которые бы исполняли на домбре как Нургиса-ага.
Немаловажным событием 80-х годов стало и появление органа в здании филармонии, после чего здесь появилась особая атмосфера и аура. При том, что здание 1933 года совершенно не предполагало появление в нем подобного инструмента. Тем не менее, сегодня без него программа музыкальных вечеров была бы куда скромнее и скуднее. Сегодня репертуар филармонии поражает своей широтой – от традиционных фортепианных концертов до джаза, от религиозных православных хоровых концертов до музыки из мюзиклов. В общем, как говорится – все жанры, кроме скучных.
Фото: АПН и из архива Казахской государственной филармонии имени Жамбыла
Источник - exclusive.kz
