В Государственном музее искусств им. А. Кастеева из экспозиций внезапно исчезли картины русских художников XVII-XX вв. и художников западно-европейского искусства XVI-XIX вв. Постоянные экспозиции сняли не для того, чтобы освободить помещения для какой-то временной выставки. А потому, что картины… начали разрушаться. Как случилось, что «золотой фонд» Казахстана оказался под угрозой исчезновения? Об этом читайте в нашем материале.
Наследие казахского народа
«В музее хранятся картины моего отца – члена Союза художников СССР – Али Джусупова. Вот, посмотрите – его автопортрет 1974 года, сделанный незадолго до смерти, он сейчас в музее. Его картина «Счастье» – тоже. «Женщины моей Родины» – она в постоянной экспозиции. Остальные картины в запасниках. Сказать честно, я даже не знаю, сколько его работ хранится в музее Кастеева», – рассказывает художница Зере Штифман, перелистывая страницы старого каталога картин ее отца.
«Отец изображал то яркое время – 60-е годы. Он был "цветовик" от природы. За короткое время отец очень вырос профессионально, ушел от реализма и стал писать такие картины, какие в те годы никто не писал. Сейчас его называют казахстанским импрессионистом. Кто-то сравнивает даже с Пикассо. Конечно, я переживаю за сохранность его работ. Я слышала, в музее проблемы с температурой и влажностью. А это очень пагубно для картин», – говорит Зере Штифман.
По словам художницы, если не соблюдать необходимый процент влажности в воздухе музея, то холст может впитать влагу с обратной стороны и произойдет отторжение грунта и красочного слоя.
«Понимаете, если холст намочить, затем высушить, он будет то сжиматься, то растягиваться. А грунт-то статичный. И случится отслоение красочного слоя. А это катастрофично для картины», - добавляет Давид Штифман, художник в третьем поколении, сын Зере Алиевны.
Глаза на мокром месте
Этот наш разговор с художниками произошел в конце апреля 2024 года. Мы тогда решили разобраться, откуда взялась эта влажность в музее и так ли страшны слухи о разрушении картин.
Оказалось, что действительно, проблемы с соблюдением нормативов температурного режима и влажности в залах у музея существуют, причем не первый год. Причина этому – неработающие с 2021 года чиллеры – огромные кондиционеры, которые обеспечивают необходимую атмосферу в музее. Дело в том, что Управление санэпидемконтроля Бостандыкского района запретило в июне 2021 года эксплуатировать чиллеры по жалобе жильцов соседнего с музеем ЖК Central Esentai Residence. В той жалобе жильцы указали, что «издаваемый чиллерами шум вызывает головные боли, бессонницу, оказывает негативное влияние на их здоровье, сказывается на психическом состоянии и создает негативные факторы в учебном процессе детей».
И действительно, СЭС замерила уровень шума от чиллеров в квартирах жильцов, которые выходят окнами на эти кондиционеры, и установила превышение шума на 5-6 децибел. Этого было достаточно, чтобы оштрафовать директора музея на 670 тысяч тенге и опечатать чиллеры. Работники музея схватились за голову: как могло произойти такое, что музею остановили его «сердце», без которого картины просто «умрут».
Попытались оспорить решение СЭС в суде (к слову, безуспешно). Ведь не музей виноват в том, что жителям мешает шум от чиллеров, а застройщик (экс-ТОО «Завод Электрокабель», по-новому – EC ENERGY QAZAQSTAN), который, как оказалось, во-первых, нарушил охранную зону музея (ЖК поставлен на расстоянии в 38 м вместо 44 м разрешенных от музея). А во-вторых, не согласовал строительство дома с Министерством культуры и информации, которое управляет музеем, построенным еще в 1976 году, являющегося режимным объектом и с 1983 года входящим в список объектов историко-культурного наследия. Об этом Минкульт официально заявил в июле 2021 года.
Но жители ЖК, построенного, к слову, через 43 года после музея, говорят: «Мы терпели два года и больше не можем».
«Представляете, ежедневно с шести утра до восьми вечера примерно гул стоит. Если бы это нам так сильно не мешало, или одному-двум жителям доставляло дискомфорт, но здесь в летний сезон никому открыть окна невозможно, постоянно идет этот гул. Он реально напрягает. Ты можешь потерпеть час. Но если каждое утро в шесть часов будет включаться чиллер, который постоянно гудит… Мы прожили так два лета», – рассказал нам житель ЖК Central Esentai Residence Берик Садиев.
Работники музея понимают жильцов, но в данном случае жертвой стало искусство – народное достояние, которое должно перейти в наследство не одному поколению казахстанцев. По словам руководителя отдела выставок и экспозиций музея Анжелики Акилбековой, акимат совместно с застройщиком фактически столкнул лбами жильцов и музей.
«Когда построили музей, с помощью чиллеров с речки шел чистый забор воздуха, который поступал в залы и в фондохранилище, а от фонтанов перед музеем шла влажность. Температура должна быть в зале не выше 18-20 градусов, влажность 51-55. В 2008 году по новым технологиям нам поставили новые чиллеры, которые регулировали температуру и влажность автоматически», – рассказала Анжелика Акилбекова.
Эти чиллеры работали только в летнее время с 7 утра до 18.00. С наступлением холодов их отключали. И до строительства ЖК они никому не мешали. Но в 2013 году стало известно, что в сквере между музеем и гимназией №51 хотят поставить гостиницу. Уже тогда работники музея забили тревогу. Позже вместо гостиницы сделали ЖК, жители которого, по их же словам, не знали ни о нарушении охранной зоны музея, ни о том, что у музея есть громко работающие чиллеры.
«Естественно, если дом строят, то мы понимаем, что акимат разрешил. Естественно, там были все документы. Я как человек, который покупает квартиру, не специалист. Если дому дали разрешительные документы, договор долевого участия у нас был. Переговорили с юристами, все документы показывают, в реестре зарегистрирован, кадастровый номер ЖК, территория четко определена. Если дает разрешение акимат, как я могу сомневаться, что все сделано законно?», – говорит Берик Садиев.
По его словам, дом сдали зимой 2019 года, и чиллеры тогда не работали.
– То есть застройщик вам не говорил, что у музея есть специальное оборудование, которое шумит?
– Нет, конечно. Им плевать абсолютно. Мы сами до сих пор с застройщиком воюем, потому что они ЖК нам оставили с протечками в подвале, с фасадами, которые отваливаются постоянно, крышей, которая протекает, – комментирует Садиев.
После жалоб жителей руководству музея и переговоров с застройщиком, который тогда еще по гарантии мог исправить свои недоделки, он решил установить специальные шумоизоляционные экраны вокруг чиллеров. Однако это не помогло.
«Специалисты из музея сказали, что, если чиллеры таким образом закрыть, они могут перегреться, замкнуть, пришлось убрать защиту. Но дело даже не в этом. Та защита, которую поставили, не помогала. Она сделала даже хуже, чем было, так как звук начал отражаться от их (музейных – прим. ред.) стен. Да, на нижних этажах шум стал чуть меньше, но на верхних даже больше», – рассказал Садиев.
Таким образом дошло до СЭС с полным отключением чиллеров.
«За всю мою 30-летнюю работу в музее такого не было», – признается Анжелика Акилбекова.
После отключения чиллеров еще осталась работающая в музее вентиляционная система, генераторы которой находятся в подвале. Она может поддерживать нужную температуру в хранилище, но влажность, особенно в залах с экспозициями, не регулирует. Работникам музея пришлось своими силами спасать искусство.
«Смотрите: дождь прошел, наши воздуховоды воздух забрали, но чиллеры не работают, соответственно, не регулируется влажность, холсты начинают фалдить. Холст при нормальной атмосфере натянут как барабан, а когда имеется влажность, он начинает «собираться». А в основном влажность создают посетители, а мы не можем закрыть музей от людей. Они дышат, влажность в залах повышается», – объясняет Анжелика Акилбекова.
Она рассказала, что два года назад им с коллегами удалось уговорить «Сулпак» подарить музею семь напольных кондиционеров в залы. Еще восемь купили бизнесмены-депутаты маслихата. Однако оказалось, чтобы их установить, государственному коммунальному предприятию, коим является музей Кастеева, нужно объявлять соответствующий тендер, проводить конкурс. Все это требовало месяцев, а ведь картины ждать не могут.
«И опять мы прошлое лето сидели в жаре – пока вышел тендер, пока фирма зашла, она была недобросовестная, плохо сделала монтаж кондиционеров в залах, включить не могли. Потом другая зашла…», - говорит музейный работник.
Апрель 2024 года
В апреле редакция АПН обратилась к руководству музея с просьбой рассказать и по возможности показать, как сегодня хранятся картины в условиях, когда не работают чиллеры.
Тогда главный хранитель отдела хранения музея Гульзира Молдашева провела нас по хранилищу с разрешения директора. Непосредственно в сами залы, которые находятся на втором и третьем этажах, заходить не хранителям запрещено по инструкции, но для нас сделали исключение. Тогда мне, непрофессионалу, все казалось действительно в норме: очищенный прохладный воздух, который производит система, размещенная в подвале, циркулировал через вентиляционные шахты, и картины на мой взгляд хранились в безопасности. Главный хранитель говорила, что изменения в картинах есть и они все равно будут со временем, но хранители и реставраторы не допускают необратимых повреждений.
Однако нынешнее лето снова выдалось жарким, да еще и влажным, и именно эту влажность напольные кондиционеры не могут регулировать. Из-за этого картины в экспозициях начали портиться.
Сентябрь 2024 года
– Да, я на методическом совете предложила снять экспозицию Русского зала и Европы, потому что чиллеры нам не видать, наверное, до 2027 года, – рассказала нам Анжелика Акилбекова. – Имеющиеся кондиционеры температуру в залах немного держат, да, там не было 30 градусов, как в прошлом году. Но они не рассчитаны на влажность. А ведь для холстов самое главное – регулирование влажности.
– А почему вы считаете, что новых чиллеров не будет до 2027 года?
– Дело в тендерах. Когда нам чиллеры запретили эксплуатировать, Министерство культуры сразу пообещало, что деньги на новые, бесшумные, нам выделят. Но для начала нужно разработать проектно-сметную документацию. Это тоже тендер. Мы сразу объявили конкурс. Но по этой системе наша заявка висит три месяца, на четвертый кто-то выигрывает и затем полгода составляет ПСД. Потом, поскольку это государственный музей, компания выносит это ПСД на госкомиссию.
Но, к сожалению, первый конкурс выиграл недобросовестный поставщик, который сделал ПСД спустя рукава. Госкомиссию он не прошел. Это был уже конец 2023 года. В этом году опять с января по апрель мы заявку подали. Сейчас выиграла организация, которая делает новое ПСД и к концу года она должна ее вынести на госкомиссию. Это мы еще год теряем. В лучшем случае, если они пройдут госкомиссию, на следующий год пройдет монтаж, который тоже не просто делается. Поэтому следующий год мы опять сидим. Вот я и говорю, что мы в лучшем случае в 2027 году получим новые чиллеры.
К чему пришли
Как мы видим, и жители ЖК, и музей говорят, что в их проблемах виноват акимат, который выдал разрешение на строительство ЖК в нарушение имеющихся норм, и застройщик. По логике, именно он должен за свой счет купить музею новые чиллеры. Ведь это позволило бы обойти музею процедуру госзакупа и сэкономить время хотя бы на этом (монтаж все равно придется «закупать»). Но судиться с застройщиком музей не хочет – это долго и затратно: средств на хорошего юриста у него нет. К слову, даже жильцы ЖК до сих пор не могут свои интересы защитить. Минкульту это тоже не нужно – зачем лишний шум к себе привлекать.
Возможно, проблему мог бы решить приказ министра культуры закупить музею ПСД, которая стоит больше 30 млн. тенге, и чиллеры (их нужно два, каждый примерно по 40 млн. тенге) из одного источника. Хотя ситуация с закупками системная, с которой следует разбираться правительству в целом, внеся исключения в процедуру закупок специального оборудования для таких государственных учреждений как музеи, библиотеки, архивы.
Ну а пока музейные работники с помощью своих реставраторов пытаются спасти картины и восстановить постоянную экспозицию западноевропейской и русской живописи.
– В хранилище картинам стало лучше. Поэтому в течение месяца мой отдел восстановит убранные экспозиции с частичной переэкспозицией. Но точно могу сказать, что Куинджи назад вернется. А вот Боровиковского не будет. Но новые экспозиции точно будут не хуже старых. У нас ведь богатые фонды – 26 тысяч предметов искусства, и то, что вы видите в залах – это всего процентов 13, – поделилась планами Анжелика Акилбекова.
– А иконы будете выставлять?
– Конечно, я хочу выставить иконы. У нас есть экземпляры XVI века, если хранители разрешат, но я очень сомневаюсь: я бы тоже не рисковала при такой температуре, но, возможно, на зиму могут дать, а летом все равно снять придется. Зато выставим металлопластику, парсуны.
P.S.
После моего похода в музей Кастеева в апреле я написал Зере Штифман:
«Зере Алиевна, в музее есть каталог произведений казахстанских мастеров, и в нем все картины вашего отца».
«Да вы что! Я сейчас же пойду и куплю его!», – написала она мне в ответ.
К слову, в фондах музея хранится около 40 работ замечательного казахстанского художника-импрессиониста Али Джусупова. Но вот в каком состоянии дойдут они до потомков…
Фото: АПН, Максим Золотухин (Facebook)
