«Закрытая женщина Востока» – это то, что наиболее сильно привлекало к себе внимание западных наблюдателей. Паранджа, скрывающая лица, была той вечной темой, в которой Европа черпала аргументы для обоснования своей прогрессивности в отношении «диких азиатов». А «нескромный взгляд из-под чадры» равно питал вдохновение европейских писателей-романтиков.
Закрытая женщина всегда оставалась укором мусульманству. И при этом западные борцы за гендерные права предпочитали не замечать исламские страны, в которых прекрасная половина никогда не пыталась «закрыть личико». Юго-Восточную Азию или Восточный Туркестан, к примеру. Или Казахскую степь. Частности борцов не занимали. Зло должно быть всеобщим! Так его легче использовать в своих целях.
Оружие: защиты или нападения?
Между тем, мало кто задавался вопросом – от кого закрывали женщин на исламском Востоке? Вроде бы всем известно – от кого. От вечно озабоченных прохожих противоположного пола. Ну, а как еще уберечь слабую женщину от нескромных взглядов, нежелательных искушений и порочащих связей (всего того, что называется на нынешнем Западе «сексуальными домогательствами»)!
Однако практика показывала иллюзорность метода. Даже самая непроницаемая «паранджа» была слабой и недостаточной защитой от загнанных под нее страстей. Об этом ярко свидетельствуют многочисленные «рассказы знатоков» и целый пласт утонченной любовной лирики – в персидской, арабской и тюркской литературе (равную ей по сладострастию трудно сыскать).
Так из-за чего же весь этот сыр-бор с защитой, которая действовала постольку поскольку?
Враг, который не дремлет
Многие исследователи не без основания полагают, что все эти фараджи-паранджи, чадры, никабы, чачваны и хиджабы вообще-то изначально были направлены вовсе не на ограждение морали слабой половины человечества, как то подчеркивают мусульманские ортодоксы и считают иноогородние правозащитники на Западе. А считались элементами индивидуальной обороны той перманентной войны, которую человечество издревле вело со злокозненными влияниями пострашнее сальных взоров прохожих воздыхателей. С потусторонними силами, куда более грозными, нежели похотливые потуги соседей по махалле.
Представляя, какое грозное значение в жизни Среднего Востока имел «дурной», или «злой глаз», можно понять, от чего женщина, даже в самое пекло, выходила из дому закутанной в черный балахон и смотрела на мир через черную волосяную сетку. По традиции некоторых народов, стоявших у истоков ислама, черный цвет уже сам по себе надежно оберегал от всяких волшебных бедствий, в том числе и «сглаза».
Так что изначально, возможно, в нарочитой закрытости и не было ничего личного. А лишь желание подстраховать себя от чар, куда более злокозненных и грозных, чем примитивные соседские поползновения.
Но постепенно все это приобрело совершенно иные значения, и крепость превратилась в клетку, а паранджа стала синонимом тотального бесправия «закрепощенной женщины Востока (в западном понимании).
Совершенно теряют всякое сходство с людьми...
Благодаря исламу локальная традиция обернулась непререкаемым законом для значительной части населения планеты, попавшей в «зону покрытия» новой мировой религии, пришедшей из Аравии. Началась повсеместная борьба ортодоксов с местными традициями. За женщину. Где-то, как в Средней Азии и Индии, каноны победили, и женщину закрыли от греха подальше, где-то, как в степном Казахстане, справиться не смогли.
Рисунок Василия Верещагина
Туркестан (Западный Туркестан!), куда входили наши южные области, относился к тем регионам исламского мира, где закрытость женщин была максимальной. Особенно в среде горожан – «сартов». Вот как описывает выходной наряд тамошних дам русский источник начала прошлого века:
«При выходе на улицу женщина надевает особого покроя халат (паранджа), который должен ее покрывать с головы до пяток... На лицо женщины под халат надевается занавеска «чиммат», густая сетка из черного конского волоса, заменяющаяся у девушки белым кисейным платком. Не закрывают лиц девочки в детском возрасте до 9 – 10 лет, так как с 11 она уже может выйти замуж, женщины-нищие-калеки и особенно древние старухи…; женщины, поступившие в публичные дома «джаляль-ханэ», носят одну только «паранджу». Наряженные в широкие безобразные «паранджи» и «чимматы», сартянки, совершенно теряют всякое сходство с людьми, и при их манере ходить мелкими, ровными, быстрыми шагами, высматривают какими-то безмолвными автоматами».
Схватка за новую женщину
Понятно, что в эпоху идеологических сражений XX века «схватка за женщину» числилась среди наиболее ожесточенных и бескомпромиссных. Оторвать «угнетенную рабу Востока» от патриархального быта для новой власти означало привлечь на свою сторону половину населения Туркестана. С чем, в конечном итоге, эта новая власть успешно справилась.
Что до чадры, то она считалась наиболее зримым олицетворением закрепощенности своей носительницы, а потому ее исчезновение стало самым видимым успехом в борьбе с оковами прошлого. Все перипетии этой классовой битвы за «открытое личико» в 1920-е – 30-е годы прошлого века в Туркестане, достойны того, чтобы поговорить о них специально в другом месте.
И хотя какие-то усилия предпринимались при «старой колониальной власти», тогдашние попытки «открыть женщину» не выходили за рамки полемических сетований. Российская империя в своих среднеазиатских владениях, вообще-то предпочитала не ломать вековых традиций и не конфликтовала по мелочам с исламским догматизмом.
Андрей Михайлов-Заилийский. Писатель, автор дилогии «К западу от Востока. К востоку от Запада» и географического романа «Казахстан»
